И она шла на процедуры, прижимая к пустому животу цифру 35 в истории болезни.
Целыми днями Соня тосковала, ждала почту — ночь напролет надеялась на утреннюю, а целый день на вечернюю. Перечитывала старые письма, разложив конверты по кровати. Цитировала их Тамиле. Писала идиотские стихи. Всем надоела своим плачем по ночам. Страшно надоела. Ее хором образумливали.
Новых писем не было уже месяц.
И вот тут, в один уже совершенно безумный вечер, когда Соня выдала еще раз так называемый «срыв», кричала бог весть что о веревке, Тамила не стала звать сестру с уколом, а согласилась погадать. У Сони явно поднялась температура, горели щеки. Лились слезы. Она только что ходила узнавать насчет вечерней почты.
— Он сказал «до березки»… до могилы,— качаясь на кровати в окружении своих драгоценных конвертов, объясняла Соня свой срыв.
Она была абсолютно невыносима в тот момент. Так откровенно, настырно, напрашиваясь как больная, любить мужика! Так распадаться на части! Зависеть! Просто тряпкой надо быть! Все же видели этого ее мужа, он приезжал навещать ее на три дня. Лысый парень, ну ничего в нем нет такого! По-идиотски себя вел, смеялся, шутил. Тут же больница! Делал вид, что никто по нем не страдает, что он самый простой, ничего не стоит. Такой Иван-дурак на выданье, любимец публики. Молол о какой-то своей подруге. Соня его даже одернула. Был выпивши. Все три дня был выпивши. Соня перед соседками стыдилась. Медсестру Татьяну он задел рукой по халату, как бы ненарочно. Халат задрался. Она легонько даже визгнула (ну это надо знать Татьяну). Потом он быстро решил уходить, и, пока Соня копошилась и одевалась, собиралась провожать мужа, он все стоял в коридоре у Татьянина столика, договаривался, что ли. Потом хлопнулся вообще на стул, сел. Веселился. Другие больные видели.
Соня даже отругала мужа. Вернулась недовольная, как хозяйка и супруга. Все прошло как всегда.
То была их последняя встреча.
Итак, после слов Сони о том, что она мылит веревку, после шантажа и истерики Тамила согласилась на безумные требования погадать ей.
В результате такой победы Соня пошла еще дальше и вообразила, что Тамила наколдует ей спасение. И в одну секунду она поверила в это как малое, восторженное дитя. И расцвела, даже заплакала от счастья.
Тамила, судя по лицу, воспринимала ее восторги вполне хладнокровно, как должное. Собственно, к гадалкам бабы за тем и таскаются, за спасением. Поэтому людям нельзя говорить правду! Кроме некоторых случаев, когда правда должна перевернуть их жизнь.
