А вот еще один случай, свидетельствующий о том, что под грубой коростой войны человеческое все же сохраняется. Однажды на нейтральное поле выскочил чудом сохранившийся заяц, заметался в испуге. И пока он выделывал свои пируэты, война на этом участке кончилась - и наши, и немцы забыли об оружии, высунулись из окопов, наблюдая игру жизни. Но были случаи, когда условия ломали человека.
Зимой 1944-го мы находились в обороне в районе Витебска. Условия были таковы, что требовали невероятных усилий. Сплошных траншей не было, и мы располагались в ячейках. Морозы стояли не сильные, однако шли бесконечные снегопады при сильных ветрах. Бывало, топчешься, согреваясь, смотришь - ты уже торчишь из ячейки, утрамбовав под собой снег. Берешься за малую лопату, чтобы восстановить окоп. Бураны были такие, что пока старшина несет в котелках обед, его засыпает снегом. Я с пулеметом Дегтярева стоял на фланге и своего соседа справа не только не видел, но даже не знал, где он. У меня был расчет из двух человек. Один из них запомнился надолго: молодой парень Виктор из Москвы. Из откровенных бесед с ним у меня сложилось определенное представление о его воспитании. Он жил в обеспеченной семье, за ним няня ухаживала вплоть до десятого класса. Изнеженный, не приспособленный к физическому труду, оказавшись в тяжелых условиях, он был буквально деморализован. Мы стояли месяц в обороне, нас не водили в баню, не меняли белья, и естественно, развелось множество вшей. Боролись с ними как могли. Например, по очереди ходили к командиру взвода в блиндаж, похожий скорее на нору, где была печурка, раскаленная докрасна. Снимали белье и вытряхивали своих "квартирантов", которые с треском лопались на огне. А иногда устраивали бега - на листочке бумаги рисовали старт и финиш, каждый вынимал свою вошь и пускали их на соревнования, чья доползет до финиша первой. Мой напарник, бывая в блиндаже, не делал даже попытки раздеться. Я стал замечать, что он, как свеча, тает на глазах. Однажды он упал в окопе и не мог встать. На волокуше мы притащили его в блиндаж к командиру роты. Когда расстегнули шинель и телогрейку, то на гимнастерке была сплошная серая масса вшей, иглой ткнуть негде; в нижнее белье мы не заглядывали. Они его просто обескровили. По приказу ротного моего Виктора сдали в санбат со всем его "хозяйством". Какова его дальнейшая судьба - не знаю. Жалею, что моя записная книжка, в которой был и его адрес, потерялась в госпиталях. А как хотелось узнать о его судьбе, остался ли он в живых, сделал ли выводы из пережитого? Ведь я пытался его воспитывать.
