— Скорее выпей, — подбодрила его я.
Тот ответил с усиленным британским акцентом, как лондонский пьянчужка:
— Сейчас мигом опрокину эту крошку. — Затем взял бутылку, открутил крышку и сделал вид, что лихо выпивает все одним глотком.
Лу рассмеялся, и меня просто потрясло, что он, оказывается, умеет это делать.
— С пивом на вкус не сравнится, — сказал он, — зато тебе станет лучше. — Он помассировал свои колени. — Еще мы хотели сделать маленькое объявление. — Он посмотрел каждому из нас в лицо, а затем перевел взгляд на Индру. — Мы с Индрой решили пожениться. И в конце ритрита будем праздновать свадьбу по балинезийскому обычаю. — Он продолжил массировать уже шею, и на мгновение его черты осветила чудесная скромная улыбка. — Церемонию проведет Ноадхи.
Мы гаобща захлопали в ладоши, а Ноадхи, глядя на нас, рассмеялся и покачал головой. Мы хлопали и свистели, Ноадхи смеялся, а Индра опустила голову Лу на плечо. Она коснулась бедром его ноги, и ткань ее саронга расстелилась у него на коленях. Лу взглянул на нее, и в его глазах я вдруг увидела тепло и доброту, на которые, думала, они были не способны. Это был совсем не тот Лу, которого я боялась на занятиях. В моих глазах вдруг появились слезы, и я не знала отчего. Что-то пронзило меня насквозь в самом центре груди.
Я всю ночь думала об этом — и теперь поняла, что это было. Лу и Индра преобразились благодаря своей любви. По отдельности они были всего лишь двумя учителями. Но дома, делясь с нами планами на будущее, они стали другими. Они были целым, отдельным миром. Я раньше ничего подобного не испытывала. Но очень этого хочу. Может, у нас с Джоной тоже будет такая взаимосвязь, когда мы начнем жить вместе. Но что, если ничего не выйдет? Стоит только представить, через что пришлось пройти Индре, чтобы достичь всего, что она сейчас имеет: годы одиночества, расставание с человеком, которого она любила… Все ради того, чтобы встать на путь, который вовсе не обязательно привел бы ее к мудрости и новой, более крепкой любви. Мне стало очень страшно, когда я подумала об этом. Но одновременно я испытала вдохновение.
Перед уходом я пошла в туалет и прошла на цыпочках мимо спальни и кухни. Мне очень хотелось заглянуть туда, но я побоялась, что они заметят мое отсутствие. Ванная оказалась такой же любопытной, как и остальной дом. Пол был выложен россыпью обкатанной речной гальки. Над унитазом потолка не было, и, сидя на нем, я любовалась звездами. Потом, помыв руки, не удержалась и решила осмотреться получше. Заглянула в косметичку Индры, не касаясь ничего руками, и увидела, что в ней лежат тушь, подводка для глаз, блеск для губ и помады. У нее столько же органической и «стопроцентно натуральной» косметики, как и у Джессики. А в самом углу, у раковины, между мешочком из оливково-зеленого джута и овальным зеркалом стояла маленькая желтая свеча. Я взяла ее и понюхала. Свеча пахла Индрой. Аромат был чистым, как лимон, и теплым, с примесью гвоздики. Я перевернула свечу и прочла надпись на этикетке. «Женщина эпохи Возрождения», — было написано там.
