После отказа Тристана помочь ей с усыновлением Лили снова охватило чувство утраты. «Наверное, было бы легче, если бы я возненавидела его, — уныло думала она. — Хотя бы за то, каким плоским и равнодушным тоном он сообщил о гибели ребенка, как трусливо сбежал из больницы, выполнив долг». И сейчас, стоило Лили нащупать призрачную дорогу в будущее, о котором она мечтала, Тристан выбил почву из‑под ее ног.
Но каждый раз, когда ее одолевали такие мысли, она вспоминала тайную боль, которая иногда проглядывала из‑под слоя вечной мерзлоты в глазах мужа. Иногда — обычно по ночам — Лили видела на лице Тристана страдание и застарелое одиночество, днем спрятанное под маской деловитого бесстрастия. Сопротивляться чувствам, которые захлестывали ее в эти моменты, было невозможно.
Она почувстовала, что тягучая и сладкая, как сироп, атмосфера за ее столом изменилась. Соседки Лили поспешно принимали более изящные позы и взбивали прически, придавленные нарядными шляпками. Подняв глаза, Лили сразу поняла, что вызвало такой переполох в курятнике.
Тристан готовился произнести речь. Он выглядел великолепно, но Лили обратила внимание, что его лицо стало более суровым, чем ей помнилось. Яркие синие глаза, скульптурно очерченные скулы, упрямый подбородок с ямочкой — все это показалось ей прежним. Только от легкомысленного плейбоя‑сибарита, который год назад выскочил из вертолета и поцеловал ее, не осталось и следа.
— Вы, наверное, знаете, что всю свою жизнь я старался избегать свадеб, — начал Тристан. — Честно говоря, я даже не знал, что должен делать шафер. Тому пришлось прислать мне брошюру с описанием моих обязанностей.
«Обязанности. — Лили закрыла глаза, чтобы справиться с болью. — Наверное, его второе любимое слово после долга».
— Тут довольно длинный список. — Тристан показал гостям небольшую книжку. — Но недавно я понял, что не всегда стоит слепо выполнять свой долг и слишком буквально следовать предписаниям, придуманным кем‑то другим…
Каждое слово было для Лили как удар кнута. Разве мало того, что он растоптал ее надежды, неужели так необходимо выставлять ее страдания на всеобщее обозрение?
Улыбнувшись Тому, Тристан положил книжку на стол:
— Спасибо, дружище, но я сделаю все по‑своему.
Разрумянившееся к вечеру солнце почти коснулось верхушек деревьев у озера. Башня на острове выглядела темной и пугающей, закат сполохами отражался в окнах, словно за каменными стенами бушевал пожар. Тристан расписывал красоты состоявшейся церемонии, но в ушах Лили стоял рев, как если бы она забралась на высокую скалу в разгар урагана.
