Ей особенно хотелось создать такую связь через это полотно — «Пафос VII», но она почти позволила возможности ускользнуть, лелея сердечную боль и стыд. Двадцать один год девственности, и она выкидывает ее прочь за одну ночь. Как это ее характеризует?
Не особо хорошо, это она понимала, но было еще кое-что похуже — тоска. Она хотела Кида, его прикосновений, звука его голоса. Хотела с такой силой, какую не считала возможной. Она с невыносимой жаждой стремилась к этому незнакомцу, стремилась все время. Она хотела поцеловать его, хотела вдохнуть его запах, хотела быть с ним и справлялась с этими желаниями своим собственным извращенным способом — что почти разрушило будущее шоу.
Неохотно, но понимая неизбежность этого, она посмотрела на дальнюю стену своей мастерской — стену Хаоса, Кида Хаоса. Она фотографировала его той ночью, во время съемок Трэвиса для «Пафоса VII». Он не подозревал о том, что она это делала, поэтому все снимки были совершенно искренними. Она ловила его в процессе работы: с настроенным светом, громыхающей музыкой, рядом жужжащих и щелкающих камер и Трэвисом, умирающим над пропастью, которую она создала — и поймала его как раз в тот момент, когда он смотрел прямо на нее через объектив ее Никона.
Снимок ошеломлял — особенно растянутый на холсте в четыре на шесть футов и доведенный до совершенства талантом, заложенным в кончиках ее пальцев. Дюжина разрисованных фотографий висела на стене, была расставлена по студии, вместе с другими увеличенными снимками, которые она успела сделать в ту ночь. Все они подходили для шоу, но она решила не выставлять их. Пока нет. Сейчас он принадлежал ей. Пусть только на полотне и бумаге.
Подойдя к стене, она провела пальцами по его лицу, по ястребиным бровям, гладким линиям скул над едва заметной, выступившей по всей длине челюсти, щетиной, по изгибу его губ. Его взгляд был острым, напряженным, пронизывающим своей интенсивностью, боевая готовность в нем остротой напоминала лезвие бритвы. Каждая клеточка его существа была наготове.
Для чего? Этот вопрос она тогда постоянно задавала себе. Час спустя, мчась по горному ущелью под градом пуль, она получила слишком красочный ответ. Он был готов ко всему, абсолютно ко всему — если это требовалось, чтобы спасти ее жизнь.
Он был воином, притащившим сумку со смертоносным оружием в район Хилл в Боулдере и изменившим ее жизнь навсегда. На какой-то короткий промежуток времени, она решила, что он принадлежит ей. Пробуждение в одиночестве исцелило ее от иллюзий. Не услышав от него ни слова в течение долгих семи недель, она уверилась в своих убеждениях: она была лишь свиданием на одну ночь.
