«Пятница, пятое июня. Сделала…» — о, это, пожалуй, слишко интимно… Далее следует «Основная мысль недели»:
О, берегись! Ведь на пути к вершинам власти
Тебя подстерегают беды да напасти!
Восхитительное нравоучение, которое пришлось бы весьма по вкусу Роджеру, только он никогда не сумел бы его так мило срифмовать. Графиня перелистнула еще несколько страниц и приготовилась запечатлеть события вчерашнего дня.
— Вторник, двадцать третье июня, — сказала она вслух. — Так что же произошло вчера? «Приветствуемая за стенами дворца ликующей толпой…». «Ликующей»? — она прикусила кончик пера и задумалась. Потом полистала Дневник, пока не нашла нужное место.
— Да, — объявила она уверенно, — в прошлый раз было «восторженной», значит, сейчас очередь «ликующей»! — И она написала «ликующей» тонким карандашом. Потом это будет обведено золотом.
Вдруг она поспешно захлопнула тетрадь: послышались чьи-то шаги. Это была Виггз.
— Если позволите, ваша светлость, ее высочество прислала меня напомнить вам, что она прибудет в одиннадцать, чтобы произвести смотр своей новой Армии.
Подобное напоминание вряд ли могло обрадовать графиню.
— Ax, Виггз, милое дитя… — Она испустила трагический вздох. — Я так утомлена. Глава Придворного Кордебалета, — и она проделала грациозное па, — Главнокомандующий Армии Амазонок, Главный Хранитель Королевской Мантии и Главный Смотритель Мебельных Чехлов — и все это я! Пойди и вытри пыль вон с того бревна для ее высочества. Эти обязанности висят на мне тяжким грузом. Я так редко остаюсь наедине со своими мыслями…
— А вот Воггз говорит, что зато вы не остаетесь внакладе, — невинно заметила Виггз, сметая пыль с бревна. — Это, должно быть, довольно приятно — не оставаться внакладе.
Графиня холодно взглянула на Виггз. Одно дело исповедоваться собственному Дневнику в том, что ты плохая, и совсем другое, когда всякие «воггз» трубят об этом на всех перекрестках.
— Я не знаю, что такое «воггз», но пусть «воггз» немедленно явится ко мне.
Как только Виггз скрылась из виду, графиня решила, что самое время предаться Страстям. Она металась по шелковистой лужайке, повторяя про себя: «Проклятие! Проклятие! Проклятие!» Покончив с Яростью, она мрачно опустилась на бревно и погрузилась в Отчаяние. Темные волосы двумя волнистыми прядями спускались по спине — немного подумав, она перекинула одну на грудь: человек, погруженный в Отчаяние, совсем не обязательно должен выглядеть как попало.
Потом ей пришла в голову новая мысль.
