Он и она. Они были первые, кому я несла то, что написала. Потом можно уже было показывать другим. Потом…
Виктор Кротов читал тут свои стихи и Юра Комаров, Борис Глебович Штейн и Миша Файнерман, Арнольд Вакс и Ваня Ахметьев – такие все непохожие, такие разные. Но каждый был услышан. Любили в этом доме стихи Тани Калининой из Питера и Аллы Беридзе. Читали здесь Игорь Лавров, Таня Неструева, Владимир Сергеевич Залетаев, Зоя Масленникова, Ольга Седакова… Но далеко не всех я знала, кто бывал здесь, и кто читал здесь. Двери дома были распахнуты. Очаг притягивал многих и многих…
Опубликоваться в то время было делом почти немыслимым. Но можно было быть услышанным. В этом доме, у этого очага… Ах, как они умели слушать! И он, и она. Он слушал, немного прикрыв глаза, она – широко распахнув. Для меня – два самых главных слушателя на земле. Никто не ценил и не понимал поэзию так, как они.
* * *
Приятное для меня совпадение: стихи мы начали писать с Людмилой Фёдоровной в один и тот же год. 1962.
* * *
«Главное – чтоб было написано». Всю жизнь меня поддерживают эти слова моей чудесной крёстной…
* * *
А ещё она говорила: «Главное – не трепыхаться».
Это когда подступала депрессия, когда наваливалась тоска, и я делала отчаянные усилия не поддаться ей, а получалось почему-то только хуже, только больнее. Она говорила:
– Главное в такие моменты – не трепыхаться. Не делать лишних движений. Расслабься. Доверься. Знай – тебя всё равно вынесет к свету…
* * *
– Машка, ты обречена на счастье! – говорила мне Людмила Фёдоровна.
Говорила не раз.
* * *
Я часто просила её прочесть мои любимые стихи.
Хотя все её стихи были моими любимыми. Каждое было по-своему любимое. Но было три самых-самых.
Смутно толпы проходят сквозь толпы…
Голоса переплавлены в гул.
В человечьих трясинах и топях
Я тебя отыскать не могу.
И повсюду, повсюду, повсюду
Ты мне чудишься в окнах чужих:
Голос ночи в пустых пересудах,
Мрак лица – в ореоле души.
То как будто в пустующем небе
Тень сгустилась,
то снова – пробел…
Пепел трав или прошлого пепел
Я топчу на остывшей тропе?…
Это – стихи о первой любви. А это – о Кисловодске:
…И бабочки летели на огонь,
и лепестками падали, обуглясь…
В столетье разворачивался год,
как мир, необозримый и округлый…
А ещё -
Вечер пахнет чаем и жасмином,
Лунно полыхающем в саду…
С этого стихотворения началась каптеревская эпоха в моей жизни.
И она не кончится никогда…
* * *
Она любила Февраль.
Она любила и другие месяцы, например апрель-май (так назван её цикл, посвящённый Кисловодску и первой любви), она любила сентябрь и январь, но к февралю относилась как-то особо.
