Итак, древние люди sponte sua sine lege, то есть не зная закона, воплощали в жизни fides – верность или веру, по–латыни это одно слово. Там, где нет закона, там fidesабсолютно необходима, но природа её такова, что без особой поддержки свыше, поддержки, которую мы называем словом «благодать», она уязвима и хрупка. И именно поэтому (в силу её хрупкости) золотой век в конце концов сменяется железным.
Еще одна цитата из «Метаморфоз» Овидия.
«С вредным железом тогда железа вреднейшее злато
вышло на свет и война, что и златом крушит, и железом,
в окровавленной руке сотрясая со звоном оружье.
Люди живут грабежом; в хозяине гость не уверен,
в зяте – тесть; редка приязнь между братьями стала.
Муж жену погубить готов, она же – супруга.
Пало, повержено в прах благочестье».
Коль скоро pietas – благочестье – iacet, то есть лежит поверженным, как воин на поле боя, то fides – верность или вера – теперь уже не является той путеводной звездой, что поведет человека по жизни. Теперь человеку требуется закон, который будет останавливать его своим «нельзя» в тех случаях, когда тот будет его переступать. «Нельзя», «недопустимо», «грешно», «запрещается», «не позволено» и т. д. – вот те многочисленные формулы, которые в древних законодательствах у разных народов, в том числе и у греков, вводят те или иные положения.
В отличие от них Десятисловие, или Десять заповедей Моисея, в содержательном плане предваренное и повторенное десятки, если не сотни раз, в плане формы резко выпадает из всех этих текстов – вавилонских, греческих, ассирийских, римских и т. д. Выпадает своей обращенностью к человеку, к тому, с кем сам Бог говорит на «ты». Иначе говоря, Десятисловие отличается от любого другого древнего законодательства своим императивом, своей обращенностью к человеку.
В Афинах, на Акрополе, долгое время, веками, хранились так называемые кирбы. В III веке до нашей эры их видел писатель Полемон из Илиона. Перевод текстов этого писателя был нами сделан в конце семидесятых годов (тогда же он был опубликован в журнале «Вестник древней истории»). Кирбы представляли собой деревянные пирамидки, на которых были написаны законы Солона, и чисто внешне напоминали ветхозаветные скрижали. Напоминали они скрижали и по содержанию, потому что в этих законах были сформулированы какие‑то главные постулаты, сообразно которым должен жить человек. Они всегда сохранялись на Акрополе как большая святыня для всякого афинянина как минимум в течение четырех веков. В них, если сравнивать кирбы с законами Солона со скрижалями Завета, не было только одного – обращенности к человеку, в которую уже заложен элемент диалога, диалога между Богом и человеком, и наоборот – человеком и Богом, тех отношений, которые строятся по принципу Я – Ты, Ты – Я, о чем так много говорили в течение ХХ века такие богословы, как Мартин Бубер, Габриэль Марсель, о. Сергий Булгаков и С. Л. Франк, того диалога, что является непременным условием того, чтобы благодать Божия начала действовать в нас.
