Кэд ничего не ответил. Он очень хотел выпить. Эта миссия абсолютно не интересовала его, и он рассчитывал на Шермана. Кэд готов был сделать снимки, но не хотел совершать никаких лишних усилий.
Шерман бросил на него быстрый взгляд:
— Будет лучше, если вы оставите этот безразличный вид, старина. Я все знаю о вас… Может быть, вы и достигли славы с фотоаппаратом в руках, но этого еще недостаточно. И не нужно корчить из себя примадонну, которая ждет момента, чтобы выйти на сцену.
Кэд устроился поудобней.
— Идите к черту! — посоветовал он.
До того момента, как они остановились перед невзрачным отелем на улице Вожирар, не было сказано ни слова.
— Оставьте здесь ваш чемодан и пропишитесь, — сказал Шерман. — Я подожду вас здесь. Мне еще нужно повидаться с привратницей Аниты. Вы поедете со мной?
— Идите, куда хотите, лучше всего — к черту, — сказал Кэд, — у меня есть другие дела.
Шерман пожал плечами и завел двигатель.
Большую часть дня Кэд провел, лежа на кровати, с бутылкой скотча в руках. Около девяти часов он вышел, чтобы поесть в бистро напротив, и снова вернулся в свой номер. Раньше он часто бывал в Париже. Город ему нравился, но сейчас он хотел только покоя и алкоголя.
Сразу после девяти вечера, когда он уже засыпал, звякнул телефон.
Это был Шерман.
— Она уезжает завтра, — сообщил он. — У меня для вас билет до Женевы. Рейс в девять четырнадцать. Я заеду за вами в восемь.
Кэд проворчал несколько слов и повесил трубку. Он лежал некоторое время, тупо рассматривая потолок, потом погасил свет.
В темноте он стал думать о Хуане. Он видел ее лежащей на кровати в их домике в Мехико. Ее черные волосы, закрывающие ее словно плащ, не скрывали наготы, глаза горели от желания. Каждый раз, когда он оставался в темноте, эта картина преследовала его. С проклятием он снова зажег свет и налил себе стакан скотча. Только после третьего стакана ему удалось уснуть.
Утром Шерман отвез его в аэропорт. Полнейшее безразличие Кэда удручало агента.
— Вы не могли бы встряхнуться? — спросил он. — Это очень важная работа. Как вы собираетесь делать эти снимки, если все время пребываете в трансе?
— Бросьте, — вяло сказал Кэд. У него сильно болела голова и пересохло во рту.
— Браддок, наверное, был не в себе, когда нанимал такого горького пьяницу! А если дело сорвется, кто будет отвечать?
— Бросьте, — повторил Кэд, прикрывая глаза.
В аэропорту Шерман сдал багаж Кэда и протянул ему билет.
— Теперь начинается ваша работа. Бауман встретит вас в Женеве, но остерегайтесь, он не так терпелив, как я.
