От Апулея сохранилось шесть произведений: роман «Метаморфозы», «Апология, или О магии», сборник отрывков из речей «Флориды» и три философских сочинения: «О божестве Сократа», «О Платоне и его учении» и «О Вселенной». Это лишь малая часть им написанного. По различным упоминаниям (самого Апулея и других писателей) мы знаем, что его перу также принадлежали роман «Гермагор», стихи и гимны, сборник любовных историй, «Сокращенные истории» неизвестного содержания, «Застольные беседы», трактаты «О государстве», «О медицине», «О пословицах», «Естественноисторические вопросы» и многое другое, не говоря уже о публичных речах, которые нередко после произнесения издавались.
Одной из таких речей и была его «Апология» (полное название — «Апология, или Речь в защиту самого себя от обвинения в магии»). Тема магии на самом деле имеет лишь косвенное отношение к содержанию речи, которая есть по сути дела энкомий — похвальное слово образу жизни философа. «Про философов вообще невежды рассказывают небылицы, поэтому я берусь защищать не только сам себя, но и философию, по отношению к которой даже малейшее порицание является преступлением» — так начинает свое защитительное слово Апулей. Он защищается с профессиональным блеском (Апулей ведь — адвокат!). Демонстрируя свое ловкое и изощренное красноречие, Апулей, в частности, заявляет, что его невежественные обвинители даже и не предполагают, что значит «маг». А ведь «маг» на языке персов то же самое, что жрец; что же, в конце концов, за преступление, — спрашивает Апулей, — быть жрецом и хорошо знать законы обрядов и жертвоприношений? К тому же Апулей не раз подчеркивает, что он — философ, считающий Платона не только своим учителем жизни, но и защитником на суде, и часто его цитирует.
Вторая половина речи весьма любопытно живописует бытовые отношения и нравы провинциального городка: семейные распри, перехваченные письма, ложные показания. Апулей изображает своих обвинителей как неисправимых пьяниц, развратников, интриганов. Ироническая интонация, доминирующая в речи, напоминает сократовскую иронию, а обвинения в занятиях магией перекликаются с обвинениями во введении новых богов, предъявленными Сократу. По всей вероятности, в качестве образца для своей «Апологии» Апулей взял платоновскую «Апологию Сократа», ибо и в других своих произведениях Апулей нередко ссылается на авторитет Сократа, стремясь придать своим рассуждениям большую значимость и вес. Так, во «Флоридах» — сборнике отрывочных исторических анекдотов, рассуждений и описаний — с особым почтением неизменно упоминается имя Сократа, жизнь которого была для Апулея образцом высочайшей нравственности. Основой для такой нравственности был образ «демона» (об этом Апулей пишет в сочинении «О божестве Сократа»). «Демон», в представлении людей того времени, высшее по отношению к человеку и невидимое существо, посредник между людьми и богами, бессменный страж и свидетель всех человеческих поступков: «…приучите свои души к мысли о том, что в действии или в размышлении нет для этих стражей ничего сокрытого ни в душе человека, ни вне ее; ибо вмешиваются они в каждую мелочь, все проверяют, все понимают и, подобно совести, в самых потаенных местах обитают». Лишь один Сократ был для Апулея человеком, который смог безукоризненно прожить жизнь, ни разу не испытав угрызений совести. «Почему бы нам, — продолжает Апулей, — взяв Сократа за образец и держа этот образец в памяти, не обратиться к благостному занятию философией… Даже не знаю, какая причина отвращает нас от этого. Ничему я так не удивляюсь, как тому, что все хотят жить хорошо и знают, что… нельзя жить хорошо, не заботясь о своей душе, но о душе своей не заботятся».
