Павел потряс головой, посмотрел на часы – ничего себе, половина двенадцатого! Чуть Новый год не проспал. Он с усилием приподнялся, сжимая ладонями виски. Голова ж ты моя, голова! Просто раскалывается.
– А остальные где? Разъехались? – спросил он непослушным, заплетающимся языком.
– Да какое там! – Сторож только рукой махнул. – Ваши все празднуют… В сауне.
В кривой усмешке, на миг промелькнувшей на его худом желтом лице с уныло висящими усами, Павлу почудилось что-то нехорошее.
– Что-то вы опаздываете сегодня везде!
«Вот еще не хватало, чтоб сторож мораль читал! Тоже мне тренер по тайм-менеджменту», – подумал Павел, но вслух сказал только:
– Да вот, опаздываю… – И зачем-то объяснил: – Машина заглохла.
Он вспомнил пустынную дорогу, берег озера и каменную глыбу, возле которой проторчал столько времени. Куда только смотрят дорожные службы? Он сел, пытаясь собраться с мыслями, и спросил:
– Что у вас каменюка эта торчит чуть ли не на дороге? Прямо на подъезде к пансионату?
Сторож отозвался охотно, как будто рад был случаю поговорить:
– Это перед самым поворотом, что ли, у озера?
– Точно!
Сторож уселся на диванчик рядом с ним. Похоже, рассказ про камень намечается долгий… Павел уже и не рад был, что спросил, но прерывать почему-то духу не хватило. Проклятое воспитание! Приучили с детства, что старших перебивать невежливо, – вот и мучайся теперь.
– Этот камень – особенный! Исторический, можно сказать. Местная достопримечательность.
В голосе рассказчика звучали почти былинные интонации. Видно было, что историю эту он повторял уже не раз и не два.
– Как это – исторический? Простой камень?
Павел спросил без особого любопытства, но, польщенный вниманием, абориген устроился поудобнее и заговорил снова:
– Да не простой… У него даже имя есть – Синь-камень называется. Тут у нас геологи были, говорят – лежит еще с ледниковых времен! Я ведь раньше учителем истории работал, здесь, в селе Извольском. Конечно, это название старое, при коммунистах был тут совхоз имени Второго интернационала, но ведь такое без пол-литра и не выговоришь! У нас и кружок краеведческий был, и музей. Это теперь в деревне школу закрыли – учиться некому стало. Из молодых кто в город подался, кто спился, кто помер… Остались полторы старухи да хромая коза.
Он грустно вздохнул, и его худые, сгорбленные плечи, кажется, совсем поникли. Видно было, что человек этот очень тоскует по прежним временам, когда чувствовал себя нужным и востребованным, когда Извольское было крепким селом и в каждом доме подрастали детишки – будущие его ученики.
