Великий князь Александр Михайлович как-то обратился к министру В. Н. Ламздорфу с просьбой посодействовать в назначении некоего Сакса на консульскую должность в Геную или Неаполь. Приводим дословный ответ министра просителю:
«Получив рескрипт Вашего Императорского Высочества, почитаю долгом почтительно доложить, что, когда откроется вакансия в Неаполе, Генуе или ином консульстве, туда будет назначен тот из членов вверенного мне ведомства, кто на основании всесторонней, тщательной проверки окажется по своим заслугам, старшинству и способностям имеющим на то всего более прав. Не имею скрыть, что ввиду поддержания дисциплины и искоренения всяких домогательств в протекции мною строго воспрещено служащим по Министерству иностранных дел ходатайствовать о том или ином назначении и заручаться высоким покровительством, которому они большей частью обязаны счастливому случаю, тогда как у самых достойных нет никакой поддержки, кроме личного, непрестанного, чуждого всякой рекламы труда».
Вот вам мягкий и слабохарактерный Ламздорф — какой урок он преподал ближайшему родственнику императора!
В 1910 году некто Ризнич, выпускник Николаевского кавалерийского училища, показавший на вступительных экзаменах слабые знания, был, тем не менее, признан выдержавшим экзамен. Категорически не согласный с этим барон М. А. Таубе, член экзаменационной комиссии, подал на имя С. Д. Сазонова протест, и Ризничу была назначена переэкзаменовка. Царские чиновники всё-таки старались соблюдать приличия.
Но поставить заслон на пути протекционизму в России было всегда трудно. Люди продолжали приходить по «проторенной дороге» как ни в чём не бывало. Некий А. Д. Калмыков, сын высокопоставленного судебного деятеля, устроился в Министерство иностранных дел по рекомендательному письму некоей «титулованной особы». Императорский посол в Вене Н. Н. Шебеко перешёл с военно-гвардейской службы на дипломатическую по рекомендации министра А. Б. Лобанова-Ростовского.
Пётр Сергеевич Боткин[25], не лишённый дара литератора, свою первую попытку поступления на дипломатическую службу описывает в самых ярких красках, в выражениях, полных сарказма. Он наивно полагал, что каждый молодой человек, закончивший высшее учебное заведение и более-менее подготовленный к внешнеполитической работе, имеет все права для того, чтобы стать дипломатом. «Не тут-то было!» — восклицает он в своих «живописных» мемуарах. Диплом об окончании высшего учебного заведения никому не был нужен, а дорога в МИД была открыта лишь для выпускников Александровского лицея: «Для остальных никаких определённых правил не имеется. При этом в министерство поступали "недоросли", не окончившие, а то и не начинавшие никакого учебного заведения».
