Зачем миро со слезами рыдания
Вы смешиваете, о ученицы, —
Блистающий у гроба ангел
Так спрашивал у мироносиц.
Загляните во гроб и уразумейте,
Что Спаситель воскрес из гроба –
так поётся об этом во время воскресной утрени. Женщины всегда эмоциональнее мужчин, и тут сердцем они сразу прянимают весть, которую умом понять нельзя: Христос воскрес. Пройдут века, и Блез Паскаль скажет"У сердца есть свои резоны, которых не знает разум». В сердце, а не в yме рождается всякая молитва, но в молитвах пасхальных это проявляется особенно ярко. Дамаскиновский канон весь пронизан пасхальной радостью.
(120)
Воскресшего увидев Сына Твоего и Бога,
радуйся с ангелами, Богоблагодатная, чистая.
Та, которая «радуйся» первой,
Как всеобщей радости виновница
Услышала, Богоматерь Всенепорочная.
И далее:
Ангел возгласил Благодатной:
Чистая Дева, радуйся.
И я повторяю: радуйся
Ибо воскрес Твой Сын
В третий день от гроба,
Воскресивши мертвых,
Люди, веселитесь.
Пасха, радостию друг друга
Обнимем, о Пасха.
Но пасхальная радость — это радость особая. Вот как пишет об этом современный французский богослов Ален Килиси:"Пасхальная радость не громогласна, это радость, идущая изнутри. Бесполезно хлопать в ладоши и кричать «ура», чтоб рассказать о том, как она нас наполняет, ибо ту глубокую радость, которая дается нам в пасхальные дни, даётся в глубины нашего сердца, этим не передашь. Посмотрите на Марию Магдалину. В то утро она была поружена в скорбь. Она пришла, чтоб бодртвовать над умершим и плакать, она всё время повторяет и людям и ангелам одну и
(121)
ту же фразу: «Взяли Господа моего, и не знаю, где положили его».
В этой фразе выражается скорбный опыт верующего человека во всей его полноте — жизнь без Бога невыносима. Когда же сам Иисус приходит, чтобы утешить ее, но не открывается, как это всегда бывает во время явлений, она его не узнает. Она не узнает его, пока Иисус не окликает ее по имени. И сразу сердце ее как волна наполняют радость, счастье и мир.
Она хочет Его обнять, но Господь не позволяет ей сделать этого. Она должна будет довольствоваться тем, что его видела, слышала, прикоснулась к нему, но на мгновение. Она сохранит только ту радость, которая теперь внутри ее сердца, хотя, конечно, эта радость, наполняющая и освещающая ее изнутри, огромна. Но передать ее трудно. Как рассказать об этом, Мария не знает: «Я видела Господа, и Он сказал мне это». Таков и наш собственный опыт. Наша радость огромна, наше сердце потрясено, но что сказать тому, кого не было там, когда Он явился, чтобы тот понял это?»
