– Что будем делать? – спросила Светлана.
– Ничего, – ответил я. – Жить.
– Ты не прав, – оценил Илья. – Надо скандалить.
– Пока что все, о чем мы здесь говорим, – всего лишь наши предположения, – напомнил я. – И попытка раздуть скандал при отсутствии доказательств будет выглядеть как обида склочных мелких людишек, которые не хотят достойно принять поражение.
– Женя прав, – согласилась Светлана.
– Да ведь дело не в проигрыше! – взъярился Демин. – Это же расправа! Неужели непонятно?
И тут в разговор опять вмешался Гончаров.
– Расправиться могут запросто, – подтвердил он. – Когда я отбывал срок…
Мы обернулись к нему – все одновременно. Слишком неожиданным для нас было известие о том, что Гончаров побывал в тюрьме.
– А вы разве… были… там? – осторожно поинтересовалась Светлана.
– Ага, – беспечно подтвердил Гончаров. – Но я не из уголовных, я по политической статье.
– По политической? – совсем уж изумилась Светлана.
– Ну! За инакомыслие, в общем. Слыхали такое слово?
– М-да, – недоверчиво промычал в ответ Илья.
– За то, что с режимом боролся. Не вооруженным, конечно, путем, я этому противник, а как раз именно за инакомыслие. Мыслил я не так, как все.
– А как же вы мыслили?
– Иначе. Я против был.
– Против чего?
– Против всего. Мне застой не нравился.
– Ну, про застой-то мы узнали в восемьдесят пятом, – вспомнил Илья. – До этого вроде это слово совсем другое означало.
– А мне застой и раньше не нравился. Никто не знал о застое, а я знал. Вот меня и упрятали, чтоб не агитировал.
– Понятно. И сколько вы отсидели?
– Десять лет. Вот это я как раз и хотел рассказать, про расправу-то. Отсидел я, значит, свой срок, завтра уже выходить, а тут мне начальник тюрьмы и говорит…
– Так вы в тюрьме были? – уточнил Демин. – Не в колонии?
– Я же особо опасный! – пояснил Гончаров. – По политической статье! Какая колония? В тюрьме, в одиночной камере!
Светлана смотрела на него почти с восхищением.
– И вот начальник тюрьмы говорит: «Завтра, Гончаров, выходишь. Хочу я поэтому проверить, научили мы тут тебя чему или вся наука прахом пошла? Скажи вот мне, Гончаров, уважаешь ты теперь советскую власть или нет?» Выбор для меня, в общем, или от убеждений отречься, или новый срок мотать.
Глаза у Светланы совсем расширились.
– А я ему отвечаю: нет, мол, не нравится мне все равно.
– И что же тогда? – спросила потрясенная Светлана.
– И со следующего дня мне новый срок, – заключил Гончаров со спокойствием уверенного в собственной правоте человека. – Еще на десять лет.
