— Да честное слово, я ничего не знала, черт тебя побери!
— Тем хуже для тебя.
— Это мы еще посмотрим, для кого хуже, — с вызовом бросила Соня.
Уйдя из дома после ссоры с отцом, Соня попросила приюта у Лидии, наивно полагая, что в ее доме сможет собраться с мыслями, обдумать будущую жизнь и принять верное решение. Разрыв с прошлым, в котором остались и родной городок, и остерия, и отец, и воспоминания о матери, был для нее очень болезненным. И вот сейчас Соня окончательно поняла, что бескорыстного добра никто не делает, рано или поздно тебе обязательно предъявят счет. Любовь, дружба, благородство, справедливость — только такая дура, как она, могла верить во всю эту романтическую чушь! Почему она раньше не заметила, что Лидия относится к ней не только как к великолепной манекенщице, что в ее восхищении Сониной красотой есть нечто иное? С другой стороны, ей никто никогда не говорил о склонностях Лидии, даже Пиппо Мелес. Значит, он тоже считал, что Соня все знает и ведет сознательную игру со своей покровительницей?
У Сони вдруг открылись глаза, и действительность предстала перед ней во всей своей неприглядности. Первой ее мыслью было вернуться к отцу, но она вспомнила, что сожгла за собой мосты — обратного пути домой у нее не было. Теперь ей придется учиться жить в мире, где у людей нет нравственных принципов, где ни мужчины, ни женщины не стыдятся своих пороков. Только сейчас она поняла истинный смысл улыбок, которыми обменивались другие манекенщицы, когда Лидия проявляла к ней свое ласковое внимание. Но почему, почему ее не насторожило это раньше?
— Жалкая идиотка! — противным, визгливым голосом воскликнула Лидия Мантовани и бросила в сторону Сони близорукий взгляд. — Ты могла со мной весь мир завоевать, а осталась с носом!
Не сказав больше ни слова, женщина вышла из комнаты, а Соня подумала с горькой улыбкой: это не тот мир, который она мечтала завоевать. Да, верно, успех — главная цель ее жизни, но добиваться его через постель она не станет.
Соня сняла халат и ночную рубашку, надела юбку и голубую кофточку, в которой ушла из дома, взяла норковое манто и покинула квартиру Лидии Мантовани. Ее «Фиат» стоял на улице Бильи, напротив особняка. Открыв малолитражку, она забралась внутрь. Было три часа ночи. Дрожа от холода, она включила мотор, но ехать ей было некуда. Одна, без дома, без денег, без друзей, она чувствовала себя бесконечно несчастной. Как и перед свадьбой с Альдо, когда она смотрела на фотографию синьоры Бамбины, ей захотелось посоветоваться с матерью. «Видишь, мама, в какую историю я попала, — сказала она мысленно. — Может, скажешь, что ничего другого не ожидала? А я ожидала и сейчас не считаю, что все кончено. Я многого хочу от жизни, хотя и не знаю, чего именно. Но даю тебе слово, я своего добьюсь». И она зарыдала, опустив на руль голову.
