Монастырь, а вернее, то, что от него осталось, искать не пришлось: он был рядом. Два ободранных храма без куполов показались мне огромными; в одном была устроена булочная, а в другом — какой‑то склад. Несколько сломанных грузовиков и пивной ларёк; кладбище, два или три высоких креста над могилами дивеевских монахинь — ничего другого от прежнего Дивеева здесь не осталось. Женщины, с которыми я было заговорил, сказали, что в Бога не верят и монастырь их не интересует.
Я вышел на дорогу, которая вела куда‑то за речку, перешёл через деревянный мостик и оказался на благоуханной луговине. И только там понял, что это — действительно Дивеево, что это — именно те места, куда мне так хотелось попасть с тех самых пор, как в детстве я прочитал о преподобном Серафиме в журнале «Мирок», подшивка которого сохранилась у нас дома с дореволюционных времён. Издали всё выглядело по–другому, и Дивеево, такое грязное и советское, показалось мне и радостным, и не заброшенным.
Местный автобус должен был довести до Сарова, но когда я сказал кондуктору, куда мне нужно, кто‑то из пассажиров бросил загадочную фразу: «Сарова больше нет, есть город». Что значат эти слова, я не понял, но, выйдя на нужной мне остановке, почти сразу же оказался у ворот, похожих то ли на заводскую проходную, то ли на государственную границу. Лишь тогда я понял (а потом и узнал), что в Саров мне не попасть, поскольку на месте монастыря построен закрытый город, где разрабатывалась водородная бомба и царствовал академик Харитон.
Вот почему в Дивееве чуть ли не единственный двухэтажный дом занимает военкомат! Вот почему здесь не рекомендуется бродить в поисках тех лесов и дебрей, которые «облагоухал», как говорится в акафисте, своею молитвой преподобный старец. Вот почему «Сарова больше нет», а город Арзамас кажется просто окраиной чего‑то… Я попытался обойти «город» по периметру, наивно полагая, что всё‑таки сумею попасть внутрь, но какая‑то добрая старушка посоветовала мне этого не делать и вообще «испариться» отсюда как можно скорее.
Но тут я увидел колокольню, которую узнал сразу: она была именно такой, как всегда изображается на иконах. Я опустился на колени, прочитал акафист и пешком пошёл в направлении Дивеева.
Там, как раз у военкомата, меня задержали и потребовали объяснить, что я тут делаю, хотя оба товарища в штатском, препроводившие меня в милицию, надо думать, прекрасно понимали, зачем и к кому приезжают сюда из Москвы худосочные юноши с маленькими книжицами в руках…
