Пётр Агеевич и Ольга Андреевна в сельсовет не пошли. Пока молодых не было, хозяин снял в горнице образа и перевесил их к себе в мастерскую. Пётр Агеевич выделил новоиспечённым супругам самую большую комнату - других не было! Начальство в Народной обещало лучшему работнику квартиру, но сегодня некому было решать этот вопрос: директор МТС и председатель райисполкома находились под следствием. Петр не интересовался делами новой власти, он продолжал ходить в церковь, по воскресным дням и праздникам они вместе с женой Ольгой пели в церковном хоре.
Когда молодые появились на пороге, Ольга на полотенце протянула им собственноручно испечённый хлеб с солью. Пётр Агееич велел сыну и невестке стать на колени, благословил, перекрестив, обрызгал освящённой в церкви водой. Иван, хоть и неверующий, не перечил воле отца.
Паша - в своём креп-жоржетовом платьице, Иван - в чёрном костюме, не новом, но добротном, пошитом из шевиота. Да и все приглашённые надели лучшие рубахи и брюки. Радостное возбуждение царило среди молодёжи, уже давно не было так шумно у Марчуковых.
Пётр Агеич пожелал паре быть вместе в горести и радости, жить в любви и согласии, пригубил из рюмки церковного кагора. После этого он вместе с женой отправился в церковь.
- Вальс-бостон, вальс-бостон! - зашумели за столом гости, разливая шампанское в стаканы.
Ваня поклонился Паше и вывел её на середину комнаты. Гаврюша тронул пальцами клавиши на аккордеоне, и пара заскользила в нешироком пространстве комнаты. Все хлопали. Паша, подняв подбородок, встретила взгляд Ивана: он смотрел в её лицо не отрываясь, как тогда, когда она услышала от него, что он любит её .
Это было в рощице за больницей. Ваня провожал Пашу из клуба: вокруг пели птицы, в воздухе стоял густой запах сирени. Он целовал её страстно, прижимал к себе, и она, обессилевшая, даже не пыталась сопротивляться. Какой-то поток стремительно уносил Пашу, и она сама начинала отвечать мужчине, держащему её в объятиях, - уже больше не противилась захлестнувшему её течению, названия которого не знала.
И это люди называют любовью? Тогда что же её любовь к маме, отцу, брату? Почему она, потеряв себя, не может ни о чём думать, кроме Ивана? Почему она при этом страшится его натиска, его безудержной натуры?
Три часа прошли для неё незаметно, гости разошлись. Родители Вани ушли ночевать к родственникам, и они остались одни. Жаркий день закончился, уступив место прохладе, и Иван предложил помыться в маленькой баньке, где за день вода нагревалась в бочке на солнце.
