— Мы все глубоко сожалеем, что он нас покинул, — ответил носильщик. — Робин оставил жену и дочь.
— Он ведь их скоро вызовет к себе? — спросил я, поняв все не так.
— Не уверен, что он в состоянии что-либо делать.
— Мне казалось, — медленно проговорил отец, — что господин Охристый оставил свое занятие.
— А! — воскликнул Стаффорд. — Эвфемистически верная, моя фраза, однако, ввела вас в заблуждение. Могу лишь процитировать решение Совета: господин Охристый… ммм… фатально ошибся в собственном диагнозе.
— Робин мертв? — спросил отец.
— Ну, я не эксперт по медицинским вопросам, — задумчиво произнес носильщик, — но именно это с ним и случилось, да. Ровно четыре недели назад.
Мы с отцом переглянулись: почему-то нам об этом не сообщили. Я стал размышлять, что означает «фатально ошибся в собственном диагнозе», но тут такси остановилось перед красной дверью на террасе, общей для нескольких домов, что стояли на южной стороне площади. Итак, нас привезли к черному ходу. Главные фасады выходили на площадь. Если бы не горестная новость о судьбе Робина Охристого, отец, думаю, потребовал бы подвезти нас к парадному входу, а так не сказал ничего.
Носильщик открыл дверь и пригласил нас войти, а потом занес наши вещи в чулан. Мы стояли, моргая, среди полумрака.
— Ничего себе, — воскликнул Стаффорд, — здесь темно, как в лягушачьем брюхе!
Он прошел мимо нас на кухню. В тусклом свете из окна я с трудом видел, как он поворачивает ручку и что-то делает с двумя стержнями, которые торчали из потолка. Зеркало над крышей повернулось навстречу солнцу, поймало лучи, направило их вниз по световому колодцу и затем — на матовое стекло, прикрепленное к потолку.
— Ох, — сказал Стаффорд, когда свет рассеял неприятную мглу, — надо было завести механизм гелиостата еще до вашего приезда. Здесь долго никто не жил. Что еще?
— Как так может случиться — «фатально ошибся в собственном диагнозе»? — спросил отец, все еще под впечатлением от известия о смерти бывшего коллеги.
Носильщик на секунду задумался.
— Совет рассмотрел материалы следствия. И решил так: господин Охристый обязан был подумать о том, что у него плесень, и отправить сам себя в Зеленую комнату. Но он не сделал этого.
— Ужасная ошибка.
— О да. Прекрасный был человек. За семь лет — ни одной смерти от плесени во всем городе. И никакого цветового фаворитизма, если вы понимаете, о чем я.
— Манселл утверждает, что лечение должно применяться ко всем без различия, — заметил отец, но оба мы знали, что кое-кто из цветоподборщиков усердствует, лишь имея дело с людьми своего цвета.
