Георгий все-таки разогнул его и подмял, уже даже не испытывая желания — только глухую ненависть к нему и к самому себе. Ромео, что лежит здесь мертвый, был… Но когда тот тихо расплакался от усталости, Георгий не смог продолжать, отпустил его и обнял, отер ладонью мокрое лицо.
Нежность была такой пронзительной, что самому хоть плачь.
— Ну, ну, малыш, прости… всё, всё, не буду, не трону.
Погладил по голове, укачивая.
— Глупый маленький мышонок… отвечает ей спросонок…
Тот прижался, затих.
Сам постепенно погружаясь в сон, Георгий Максимович всё нашептывал:
— Прибежала мышка-мать, посмотрела на кровать…
И сквозь дремоту ужаснулся: «Что я делаю? Нельзя сдаваться! Маленькая лживая дрянь, и Марков, и всем на посмешище»… Но вместо того, чтобы отпустить, только крепче прижал его к себе.
— Ищет глупого мышонка… А мышонка не видать.
Пробудился Георгий Максимович в начале первого, с тяжелой головой и отвратительным вкусом во рту. Вспоминать события вчерашней ночи было неприятно, но после двух растворенных в воде таблеток от похмелья он почувствовал себя бодрее и подумал, что ничего особенно страшного не произошло. Взглянув на крепко спящего в кухне гостя, он принял душ, побрился и, освеженный, вполне освоился с мыслью, что всё случившееся ведет к лучшему, как своевременное хирургическое вмешательство.
К обеду его ждали в Озёрном — тесть хотел обсудить отчеты и новые заявки. Из кабинета он позвонил Марьяне и передал, что подъедет к четырем, вызвал шофера. Затем вернулся в спальню и тронул мальчика за плечо.
— Мне нужно ехать, Игорь. Давай-ка, вставай.
Тот сел на постели, сонный и растерянный.
— Прямо сейчас? — спросил он.
— Да, — кивнул Георгий. — Собирайся, подвезу тебя по дороге.
На его лице отразилось минутное замешательство.
— А когда ты вернешься?
— Скорее всего, поздно. Ты что-то хотел?
— Нет, просто… Можно мне остаться? — произнес он дрогнувшим голосом.
Выбирая галстук, Георгий взглянул на него в зеркало — он сидел, до пояса прикрытый простыней, расставив коленки, опустив плечи, с напряженным и измученным лицом. На секунду чувство томительной нежности снова сдавило сердце Георгия. Он вдруг подумал, что должен именно сейчас что-то сделать, чтобы очистить их обоих от грязного осадка этой ночи. Он сел к Игорю на кровать.
— Что, совсем плохо?
— Я не хочу возвращаться домой, — ответил тот. — Хочу снять квартиру…
— То есть, ты хочешь, чтобы я снял тебе квартиру? — уточнил Георгий, чувствуя, как расхолаживает его эта несвоевременная просьба.
