Тогда я вернулся сначала в Москву, поскольку в Грозный в то время самолеты вообще не летали. Разве что военные, которые приземлялись в Ханкале, а для приема гражданских самолетов в аэропорту Грозного необходимо было завершить большой ремонт. А это сложнее, чем новый аэропорт построить. И от Москвы я ехал поездом, и приехал после какого-то террористического акта, что был совершен в столице России на вокзале как раз после того, как ушел наш поезд. Мягко говоря, трясли всех пассажиров, даже пожилых женщин, потому что взорвалась большая, как говорили, сумка, с которыми ездят челноки, чтобы набить их китайскими тряпками и продавать потом на своих рынках. Менты стали проверять оставленную кем-то бесхозную сумку, и в это время она взорвалась.
Всех пассажиров задержали. Ненадолго, исключительно для допроса: кто что видел, кто кого видел, были ли какие-то подозрения. Но подозревали нас всех, это я отлично понял. Нас всех и всегда подозревают, и к этому уже можно привыкнуть.
Меня допрашивал какой-то капитан. Нос его мне понравился. Словно это я ему ногой его в середину головы вдавил. Мент был зол на весь белый свет, но слишком ленив, чтобы на ком-то срывать зло. И даже протокол допроса он писал лениво, медленно выводя буквы ручкой, которая никак не хотела писать. В пластмассовом стаканчике на столе были еще три ручки, но капитану было лень взять другую.
– Профессия? – задал он мне вопрос, заполняя обязательные графы протокола.
– Людовед, – пошутил я, и увидел, как мент автоматически пишет в соответствующей графе – «Людоед».
Он написал, перечитал, подумал несколько секунд, потом с легким испугом посмотрел на меня. Но я кусаться не торопился, наслаждаясь моментом, как ребенок конфеткой.
– Чего-чего? – переспросил наконец мент.
– Вы о чем? – сделал я вид, что не понял.
– Профессия, я спросил.
– Людовед... Людей ведаю.
– Это как?
– Я доктор социальной психологии.
– Доктор. Врач, значит... А что ж ты... Вы то есть... Что мне, протокол переписывать?
Капитан вздохнул так, словно жить больше не хотел.
– Зачем переписывать? – я сделал вид, будто удивился. – Я не врач. Я психолог, доктор социальной психологии. Изучаю поведение людей в обществе.
– А зачем это изучать?
Мент, как ему и полагается, оказался очень дотошным.
– Надо, – сказал я уверенно и твердо. – Так надо.
Он мне поверил.
Когда люди уверенно говорят, им всегда верят. Даже если знают, что им говорят неправду. Верят в душе, хотя внешне не всегда это показывают. В большинстве своем люди – большие дураки. И, чтобы это не было сильно заметно со стороны, показывают, что не верят. А в действительности все наоборот...
