- Александр Христофорович, голубчик, ты где в начале мая умудрился белены найти, чтобы ей объесться? Али пил всю ночь? А ну дыхни… Отчего глаза красные?
- Государь, - голос Бенкендорфа задрожал и натянулся подобно струне. - Плохие новости из Ревеля. Доставлены ночью, но я не решился разбудить… вот… - оглядывается на приоткрытую дверь кабинета. - Разрешите позвать?
Ну и что за сюрпризы он мне приготовил?
- Изволь.
Подглядывали в щёлку, паразиты. По взмаху руки полковника вошли двое, и, странное ощущение, их обоих я где-то видел. Особенно вот этого батюшку с забинтованной головой и в порванной во многих местах рясе. Второй, совсем молодой человек, поддерживает едва стоящего на ногах священника. И тоже весь изодран, будто в зарослях колючего терновника устроил потасовку со стаей диких кошек. Но умыты, причёсаны, новые сапоги сверкают синими искрами… Оно и правильно - одновременно выказывают уважительное отношение к августейшей особе, и намекают на перенесённые трудности и бедственное положение.
- Разрешите представить, государь? - Бенкендорф на всякий случай встал между мной и вошедшими. - Начальник штаба штрафного батальона рядовой Тучков и батальонный иерей отец Николай.
Ага, понятно отчего поп кажется знакомым - сам беседовал в Петропавловской крепости с кандидатом в комиссары. И не подвел ведь, а? Вот что значит правильная пугачёвская закваска!
- Я слушаю вас, господа.
З-з-зараза… что за привычка появилась - давить в руке бокалы? На сей раз без порезов, но на будущее всё равно нужно будет пользоваться серебряными чарками. Да и вообще… спокойнее надо. Два часа прошло после рассказа о судьбе штрафного батальона, а ещё колотит.
- Машке пока не говорите. Она ещё не пришла в себя от известия о смерти Александры.
- Марии Фёдоровне? - полуутвердительно переспрашивает судящий напротив Тучков. Произведённый в капитаны, он нервно подёргивает плечом, отвыкшим от тяжести эполета. Нормальные погоны ввести, что ли?
- Угу, ей. Проклятые австрийцы, не уберегли… - да, в Вене ещё вспомнят тот день, когда умерла моя старшая дочь, выданная замуж за суку-эрцгерцога. Вспомнят… и вздрогнут. А я не забуду. - Тебя, полковник, это тоже касается.
Бенкендорф молчит, угрюмо уставившись в одну точку. Наконец с трудом поднимает взгляд:
- Ваше Императорское Величество, я никак не думал, что ларец решат открыть…
- Брось, Александр Христофорович, мы вообще ни о чём и ничем не думали, посылая тот подарок королю Георгу. Сиюминутное решение - возжелалось вот свинью подложить, и всё тут! А Сашку жалко, да… Тело, как понимаю, так и не нашли?
