Поулсон закивал головой, выражая горячее одобрение:
— Ну что, приступим к предварительному голосованию?
Голосовали поочередно, начиная с председателя. В результате голоса разделились поровну: четыре против четырех.
— Должен сразу же информировать вас, что такой исход голосования неприемлем, — объявил Поулсон и тут же принялся вновь излагать свои взгляды, но его неожиданно прервал судья Рональд Файн — худой старик с профессорской внешностью, по стажу работы в Верховном суде уступавший лишь Темплу Коноверу и с ним же заодно голосовавший по большинству социальных вопросов.
— Послушайте, председатель, — сказал он спокойным, размеренным голосом с южным акцентом, — мы только что провели предварительное голосование по делу, не так ли? Выяснилось, что решающий голос остается за судьей Коновером, причем я уверен, все мы… в общем, как бы это сказать, более-менее представляем себе, как проголосует старший судья.
Поулсон и сам прекрасно понимал правоту Файна, но не в его правилах было уходить с совещания, оказавшись в меньшинстве.
Файн между тем перешел от слов к делу:
— С вашего позволения, я тотчас же свяжусь с судьей Коновером, проинформирую его о результатах голосования.
— Сделайте одолжение, — согласился Поулсон, которого внезапно захлестнуло горячей волной нетерпение: ему остро захотелось поскорей вернуться в тишь и покой своего кабинета.
При полном молчании остальных судей Файн позвонил Коноверу:
— Да, судья Коновер, таковы результаты голосования… Что вы сказали?.. Ну, разумеется. Я сейчас передам эту информацию судьям… Одну минуту, не вешайте трубку, с вами хочет поговорить председатель. — Он передал трубку Поулсону.
— Алло, Темпл? Как вы себя чувствуете… А-а, прекрасно, отрадно слышать. Так вы, стало быть, голосуете за Найдел?.. Да, понимаю, но не разделяю. Как только объявитесь после обеда, зайдите, пожалуйста, ко мне — надо поговорить… Да, да, спасибо.
— Имеем пять против четырех, — пробормотал Чайлдс, — в пользу истицы. Лично мне почему-то кажется, что такое распределение голосов не окончательно.
— Оно, как правило, меняется, — подтвердил Огастас Смит, единственный темнокожий член Верховного суда, самый легкий по характеру из всех девяти судей, умница и острослов с щадящим, добродушным чувством юмора, которого близкие ему люди звали просто Гас. — Особенно если Темпл лично возьмется изложить мнение большинства. Тогда как пить дать будут прозревшие в стане его противников. Судья что-нибудь говорил по этому поводу? — обратился он к Файну.
