— Сазерленд-старший, например?
— Вряд ли, хотя утверждать не берусь. Я просто хотел сказать, что ей достанет и верности и скрытности для затянувшегося двадцатилетнего пребывания в любовницах. А вы как считаете?
— Согласна. Вам как мужчине она кажется интересной?
— Даже красивой, но красота какая-то холодная, отвлеченная.
— Скрывающая тайную страсть, как пишут в пошлых романах.
— Вполне возможно.
— Есть основания для подозрений?
— На этом этапе у нас есть основания подозревать буквально всех.
— И девять верховных судей в том числе?
— Да, и девять верховных судей. Но знаете, кто меня особенно интересует?
— Не знаю и спросить не решаюсь.
Теллер усмехнулся:
— Эта девушка, судебный клерк, Лори Роулс. На похоронах она с первой до последней минуты рыдала. Такое впечатление, что их отношения с Сазерлендом выходили за рамки чисто служебных.
— Шерше ла фам, а?
— Чего-о?
— Судья Чайлдс дал мне такой совет: ищите женщину. А вы с Лори Роулс беседовали?
— Не лично. Один из моих подчиненных ее допросил. Говорит, что симпатизировала Кларенсу, так как с ним было легко и приятно работать. Алиби у нее шаткое, так ведь и у многих других оно в лучшем случае сомнительно.
— Я могу с ней поговорить, если хотите. Не допросить, а поговорить по душам, возможно, мне она и откроется как женщине.
— Что ж, попробуйте. Сейчас она временно работает у председателя суда. До этого ее шефом был старик Коновер.
— Хорошо, я позвоню ей в понедельник утром.
К столику подошел владелец клуба Джулио и спросил Теллера, нет ли у него желания спеть для народа, но тот отказался. В дело вмешалась Сюзанна:
— Спойте, прошу вас. Мне еще не приходилось слышать поющего полицейского инспектора.
— И не скоро услышите, — сказал Теллер, чуть смутившись, но все же поднялся из-за столика, прошел на оркестровое возвышение и взял в руки микрофон. Джулио заиграл вступление к песне «Проходит жизнь».
«Судьбе не прекословь: страданье и любовь,
Отчаянье и радость, даль и близь;
Запомни и смирись — ведь так проходит жизнь…»
Улыбнувшись Сюзанне, Теллер с решимостью обреченного перешел ко второй строфе, а она, ободрив его ответным кивком, откинулась назад, оперевшись спинкой стула о стену. Она разрывалась между желанием вбирать его сильный, приятный голос и мыслями о событии, которое свело их в этот вечер, — убийстве Кларенса Сазерленда. Сложность этого дела рождала в ней ощущение бессилия. Мало того, что в нем десятки подозреваемых, так оно еще сильно осложнено и местом преступления — в Верховном суде.
