Теллер стоял и смотрел вслед ее автомобилю. Потом сел в свой и поехал по М-стрит, на Северо-Запад, в Джорджтаун. Машину он припарковал в нарушение всех правил, презрев угрозу нового начальника дорожной полиции беспощадно карать сотрудников, злоупотребляющих служебным положением. Обогнув квартал, он зашел в клуб «Джулио».
В помещении было темно, тесно и накурено. В зале, удлиненном и узком, полпространства справа занимал бар. В середине противоположной стены располагалась крохотная эстрада для музыкантов. Сегодня на ней восседал сам Джулио, владелец клуба, в окружении клавишных инструментов: органа, акустического и электрического пианино, а также электронного ритмического устройства, воспроизводящего звучание ударных.
— Здравствуй, Марти, — окликнул Джулио Теллера, как только тот сел на единственный незанятый табурет у стойки. Всего их в помещении было десять, однако семь занимали пожилые женщины, все до одной добрые знакомые Теллера. Официантка, не спрашивая, принесла ему джин со льдом. Тем временем Джулио стал наигрывать попурри из полузабытых песен, однако по-прежнему популярных в клубах любителей старых песен — тех, кого тянет на огонек попеть и избыть одиночество. Он играл «Будь у тебя тюльпан в волосах», «По реке по-над берегом», «Чем не красотка?», и Теллер пел вместе со всеми. Но уже часом и четырьмя порциями джина позже он упоенно солировал с микрофоном в руках, исполняя свой коронный номер: Фрэнка Синатру со всеми его ужимками. Он словно вытягивал звуки из глубины души, баюкал их, полуприкрыв глаза, и вдруг менял темп, силу голоса, к огромному восторгу присутствующих.
— Спокойной ночи, Марти, — попрощался с ним Джулио, когда Теллер встал со своего места, нетвердо держась на ногах. Той же шаткой походкой он, помахав рукой остающимся, направился к двери.
— Спой «Ко мне, ко мне», — попросил некто пьяный от стойки, плохо ворочая языком.
— В следующий раз, — пообещал Теллер. Выйдя наружу, он несколько раз глубоко вдохнул отрезвляюще студеный ночной воздух, отыскал свою машину и поехал домой, всю дорогу до самой своей двери напевая вполголоса «Ко мне, ко мне».
— Отцы и дети, тоже мне проблема! — проворчал он сварливо, укладываясь спать.
