— За что?
— За карьеризм. Мне рассказали, ему маячил высокий пост. Почему? Может быть, его толкал кто-то из судей, которого — прошу прощения за пошлую догадку — он засек за непристойным для жреца правосудия занятием и с тех пор держал на крючке.
— А если серьезно?
— Я совершенно серьезно. Ведь верховные судьи тоже люди, как ты да я. Они периодически посещают сортир и вот там-то…
— Ну, будет, будет. Вернемся лучше к семье и знакомым. Так отец, говоришь, со странностями? До такой степени, что мог бы убить собственного сына? И если он убийца, то каковы мотивы?
Теллер взял из пепельницы окурок и сунул его в рот.
— Не кури, Марти.
— Я зажигать не буду. Отец? Не думаю. Что же это за отец, если он способен убить собственного сына?
— В жизни всякое бывает. Жизнь — театр, и мы все в нем — актеры.
— Опять же вы правы, начальник… Понимаешь, Дориан, кандидатам в убийцы Кларенса Сазерленда несть числа. Мотивов для убийства достаточно — их едва ли меньше, чем алиби у подозреваемых. Будем копать! Кстати, я заказал настенную схему себе в кабинет.
— Это что-то новенькое.
— Не-а, обычное дело, в технике называется блок-схема. Я боюсь запутаться в деле Сазерленда, поэтому решил перенести его на бумагу. В моей схеме будут стрелки, звездочки и даже фосфоресцирующие буквы для обозначения узловых событий. Тебе подобная схема, скорее всего, ничего не скажет, но мне она просто необходима. И стоит недорого.
— Недорого — это сколько?
— Сотню. Я провел ее по смете по делу Сазерленда.
— Целую сотню, — вздохнул Марс. — Мог бы, кажется, сначала поставить меня в известность.
— Виноват.
— Хорошо, счет я подпишу. Я вообще подпишу что угодно, лишь бы дело двигалось.
— Оно будет двигаться, даю тебе честное слово, Дориан.
— Каждое утро в девять ты будешь являться ко мне с оперативным сообщением о ходе расследования, вплоть до его завершения.
— Так точно, Дориан. Каждое утро я как штык здесь, у тебя, в девять.
— Договорились.
Подъехав к городской квартире Кларенса Сазерленда в Джорджтауне, Теллер увидел у дверей полицейского, а поперек дверей — желтую ленту с надписью «Вход воспрещен».
— Как у вас тут идут дела? — спросил полицейского Теллер.
— Неплохо. А у вас?
— Тоже неплохо. Кто-нибудь заходил сюда?
— Только ваши, из управления, больше никто. Я чего хочу сказать, лейтенант: раз уж вы здесь и пробудете какое-то время, то разрешите, я отлучусь выпить чашку кофе?
— Идите. Только на полчаса — не больше. На большее у меня времени нет.
