— Именно на Кэндис Берген, уверяю вас.
— Вы всегда, знакомясь с людьми, выясняете для себя, на кого они похожи?
— Да, почти всегда. Это мое хобби. Мы, помнится, договаривались поужинать на этой неделе?
— Я не забыла, только пока что сложно. У меня…
— Поговорить о деле Сазерленда. Возникли кое-какие соображения.
— Очень хотелось бы их послушать. Знаете что, лейтенант Теллер, давайте предварительно договоримся на субботний вечер. Тем более что на субботу утром у меня назначена встреча с судьей Чайлдсом, а на неделе, возможно, удастся переговорить и с другими судьями. Так что к субботе я, вероятно, смогу поделиться с вами содержанием этих бесед.
— Заметано. Я заеду за вами в семь. Где вы живете?
Последовала продолжительная пауза.
— Вы индийскую кухню любите? — вместо ответа спросила Сюзанна.
— Нет.
— А венгерскую?
— Венгерскую люблю до беспамятства — только бы не заставляли воровать для этой цели цыплят. Я — венгр, Сюзанна, по крайней мере наполовину, по отцу. Мать же моя была шведкой, стойкой и безропотной.
— Я спрашиваю, потому что у меня есть любимый венгерский ресторан «У Жико», на Коннектикут-авеню, в комплексе Бродмур, это на Северо-Западе. Предлагаю встретиться там в семь часов, согласны? Я закажу столик.
— Согласен, там и увидимся. Только позвоните мне, если удастся вырваться до субботы, ладно?
— Обязательно. До свидания, в субботу поговорим.
Мартин Теллер отнюдь не соврал, что он наполовину венгр. Неправдой была его якобы неодолимая любовь к венгерской кухне, которую на самом деле он ненавидел всеми фибрами души, особенно гуляш, как, впрочем, и остальные блюда, приправленные жгучим венгерским перцем. По его личному убеждению, именно необходимость готовить отцу наперченные венгерские блюда, а потом вместе с ним поглощать их и свела до времени в могилу его скандинавку мать.
— Но ведь были же у Сазерленда друзья? С ними вы успели связаться? — допытывался у Мартина Дориан Марс.
— Мы этим сейчас занимаемся, — отвечал Теллер.
— Нерасторопно занимаетесь. Вот и начальник управления сегодня звонил. Он рвет и мечет в нас громы и молнии.
Ну Дориан, ну мастак завернуть фразу! Но ничего, нас тоже голыми руками не возьмешь…
— А что он ожидает, что мы будем творить чудеса? — Теллер курил гвоздичную сигару.
— Очень прошу, не кури ты свое отвратительное зелье у меня в кабинете. От этой мерзости нормального человека рвет.
— Меня не рвет.
— Прошу тебя.
— Хорошо, будь по-твоему. — Он бережно загасил сигару, сохраняя недешевый окурок.
