Он продолжил чтение и открыл в изумлении рот. Это было сообщение о пожаре, который вчера на рассвете уничтожил часть «Гран Отель де ла Индепенденсиа». Он унес жизнь одной постоялицы — миссис Агнес Рейнментл, канадской туристки, прибывшей на теплоходе «Кордильера». Далее описывался ущерб, нанесенный зданию, и это — все, если не считать того, что заметка заканчивалась словами «а lamentar»,
[10] которые почему-то выводили ее из области серьезного или вероятного. И больше сожалеть не о чем!
«Бедняжка», — подумал он, и его естественное огорчение усилилось чувством вины из-за того, что в последний ее вечер он был с ней груб.
«Дэй не должна этого видеть, — вдруг сказал он самому себе. — Я обязан скрыть от нее».
Миссис Слейд открыла глаза и взглянула на часы: пять минут двенадцатого. «Примерно часов шесть», — подумала она: не так уж много, но она была бодра и полна энергии. Позвонила, чтобы принесли завтрак, и наскоро приняла душ. Когда пришла горничная, она велела ей поставить поднос на балконе, и там, в жарких лучах солнца, выпила кофе и съела гренок. На подносе лежала местная газета, которую она сбросила на стол, не глядя. Лишь закончив завтрак, позвонила в дверь доктора Слейда. Тот не откликнулся. «Помчался осматривать город», — подумала она, немного обидевшись, что он ушел без нее, хотя и понимая, что если бы он явился к ней в номер и разбудил, она пришла бы в ярость. Миссис Слейд оделась и решила тоже прогуляться, пока в воздухе еще пахнет утром. Вчерашняя нервозность прошла.
Наконец-то стало настолько прохладно, чтобы можно было надеть новый розовый льняной костюм, в котором ей не терпелось походить. Его цвет удачно дополнял ее загар, и отчасти это приятно ее удивило. Оторвавшись от зеркала в чулане, она вышла на террасу и закурила, глядя вниз на красные черепичные кровли города. Высокие дальние горы за ним казались ближе самой столицы, наполовину утонувшей в озере дымки. Миссис Слейд стряхнула пепел на улицу, надела солнцезащитные очки и вернулась в спальню.
В холле, рядом с конторкой портье, стоял ярко освещенный газетный киоск, а перед ним — богатый выбор удобных кресел, причем каждое — с лампой для чтения. В это время в вестибюле не было постояльцев, если не считать молодого человека, который развалился в кресле, сложив ноги на подлокотник, и читал журнал.
Встав у прилавка, она изучила выставленные газеты двух-трехдневной давности и выбрала «Сан-Франциско Кроникл» и «Нью-Йорк Таймс». Из внутренней комнаты вышел человек и встал перед ней. Она попросила «Ньюсуик» и протянула ему банкноту;
