В 1930 г. вышел роман О. Степлдона «Последние и первые люди». Он был написан не инженером для инженеров, а философом для всех, кто хотел его услышать. Этим романом О. Степлдон во многом указал дальнейшие пути для англо-американской фантастики, которая в своем развитии все дальше уходила от техницизма.
Естественно, что расширила свои поиски особого предмета новой фантастики и ее критика. В 1947 г. Р. Хайнлайном было предложено для фантастики краткое определение — «литература рассуждений» (speculative fiction). Название оказалось не только броским и удобным. Оно и в самом деле объясняло, хотя бы частично, своеобразие научной фантастики, а потому было охотно принято. С этим термином мы постоянно встречаемся в англо-американской критике.
Практически идентично этому определению и понимание фантастики И. А. Ефремовым. Он писал о научной фантастике как о литературе логических соображений[36], а японский писатель Кобо Абэ назвал современную фантастику «литературой гипотезы»[37]. Особенно часто приходится встречаться с утверждением, что научная фантастика является «литературой идей»[38] или даже «системой идей», как пишет Дональд Уоллхейм. При этом он утверждает, что фантастика гораздо «больше имеет дело с идеями, нежели с литературными стилями»[39].
Такое демонстративное противопоставление идей, которые несет в себе научная фантастика, привычным литературным достоинствам «обычной» литературы — явление весьма распространенное в критике. Идеи воспринимаются как самое важное в фантастике, способное даже извинить прочие недостатки. Более того. Многие критики полагали, что столь целенаправленный интерес научной фантастики неизбежно должен определить какие-то характерные структурные особенности фантастических произведений.
Дело в том, что слабым звеном в фантастической литературе всегда являлось изображение человека — советская критика 20 — 30-х и даже 50-х годов полна такими упреками в адрес писателей. Получалось, что идея, рассуждение, гипотеза как бы вытесняли образ человека из современной фантастики. В свое время К. Эмис предложил даже такую формулу: «Идея как герой»[40]. Эта точка зрения достаточно широко распространена. Большинство авторов сборника «Science Fiction: The Other Side of Realism», вышедшего в 1971 г., тоже близки к этой позиции. А один из американских критиков даже делает из этого весьма далеко идущий вывод, утверждая, что «исчезновение» характера в научной фантастике выражает едва ли не главную тенденцию XX в., убивающего человеческую индивидуальность, нивелирующего личность, и научная фантастика оказывается чем-то вроде знамения нашего времени
