— Поэтому мне не надо чувствовать себя виноватой из-за его ухода? — спросила она игриво.
— Тебе вообще не надо чувствовать себя виноватой. — «Достаточно того, что я виновен за нас двоих», — подумал он вдруг, но больше ничего не сказал.
Заметно волнуясь, она тихо и страстно заговорила:
— Это замечательно. Потому что я чувствую сейчас вовсе не вину. — Она наклонила к нему свое лицо и потерлась носом о его щеку. — Спроси меня, что я чувствую, офицер.
— Я могу это видеть, — ответил он, и голос его сорвался.
Билли держался сколько мог, а потом накинулся на нее с безжалостным поцелуем. Джулия ответила ему своим не менее страстным поцелуем, и почти мгновенно между ними вспыхнул иссушающий сексуальный жар. Билли целовал ее так, словно это был последний день в его жизни, отдавая все, что он способен был дать в своем неугасимом телесном напряжении.
Ничто не сдерживало Джулию, а в ее прекрасных глазах не было ни единого намека на стыд или застенчивость.
Она всецело доверилась ему.
Билли искал чуда и нашел его, хотя оно и оказалось временным… Его мысли постепенно угасали в потоке чувственного изнеможения, на какое-то время позволяя ему забыть свою вину и свой страх. Теперь она принадлежала только ему, и он с решительностью заявлял о праве владения каждой клеточкой ее тела и душой. Они сорвались с отвесного утеса одновременно, тело к телу, их сердца готовы были остановиться от ослепительного потока удовольствия. То, что они испытали, оказалось таким сильным и непреодолимым, что на мгновение они вместе умерли и покинули Землю, а потом вернулись туда заново рожденными.
Ближе к вечеру Джулия свернулась на кровати клубочком, «чтобы на минутку прикрыть глаза». Она проспала почти целый час, который Билли провел, гуляя по берегу океана. Джулия поняла это, как только открыла глаза. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, босые ноги были заляпаны песком, волосы свисали надо лбом, а не заправленная в джинсы рубашка была кое-где мокрой. Колени на джинсах были также мокрыми и все в песке, будто он ползал по пляжу.
— Привет, мужчина моих снов, — спросонья, едва разлепив пухлые губы, хрипло выдавила Джулия. Ее карие глаза, хотя еще и сонные, были прекрасны. — Ты ушел и оставил меня.
— А ты даже и не заметила. Несчастное дитя, я замучил тебя.
Он медленно вошел в комнату, держа руки в карманах. И хотя на губах замерло какое-то подобие улыбки, нечто темное и незнакомое таилось в его глазах.
