— Держитесь вместе! Я не пропаду… Увидимся еще!
Фамилии тех, кого отводили на машины, старательно заносили в списки. Меньшую группу мужчин, в которую попали люди, в чем-то заподозренные комендантом, под усиленным конвоем повели в город. Солдаты, кончив писать, унесли столик и стулья. Комендант подошел к женщинам, снова столпившимся на берегу. Он закурил сигарету, был необычайно веселым, развязным.
— Значит, удирали от нас? Боитесь? Это хорошо, ох, как хорошо! Но вы будете нас бояться еще больше. Мы научим вас уважать Германию. Вы будете каменеть от страха при одном слове Германия. Но-но-но… хватит, — словно сдерживал самого себя майор и уже совсем иначе, миролюбиво и спокойно, сказал:
— Теперь вы можете быть свободными… Идите! Дети, матери, старики, все!
Словно крик тихой радости выплеснулся из толпы. Некоторые сразу бросились назад от штабелей, от берега, туда, где раскинулось поле, где ходили под солнцем мягкие, ржаные волны, где так уютно зеленела лесная опушка и близко, совсем близко шептала о чем-то листва родной березы.
Комендант будто ждал этого момента. Он торопливо встал и, растопырив руки, словно преграждая путь людям, весело крикнул им:
— Только не сюда… Порядок, порядок! Вы же хотите к своим. Ну вот… А они за рекой… Прошу, прошу, только вперед! Парохода не ждите, вы сами, сами…
Люди недоумевающе смотрели на него. Лица, прояснившиеся от радостной надежды, сразу потемнели, снова стали серыми, запыленными. Люди отходили обратно, жались к реке.
— Ну-ну! Быстро, быстро! — Из-под белесых ресниц мелькали уже зловещие огоньки, покрытые рыжей щетиной руки нервно барабанили по кобуре.
Надя схватила на руки Василька, потянула за плечо Ксеню.
— Скорее, скорее, Ксеня!
Поспешно сползали, срывались с кручи. Сверху сыпались песок, сухая желтая глина, разный мусор. Над берегом поднялся детский плач, надрывно голосили женщины. Проклятья, стоны, глухие молитвы перемежались с воплями людей, с угрожающими выкриками стоявшего на горе человека с коричневым пятном на щеке.
— Василька, попрощайся с мамой!.. Да что я говорю!.. Ну, поцелуй маму!
Ксеня шла, держа ребенка на руках и ни на что не обращая внимания, все баюкала малютку, тихо напевая:
— А-а-а… а-а-а…
К ногам подступала вода. Сразу же становилось глубже и глубже.
— Держись за шею, Василька, крепко-крепко и рук не разжимай…
— Мне страшно, я же боюсь… — закричал Василька, стиснув до боли руки, когда мутная вода забурлила у его ног.
