— А другие как к нему относятся?
— Боятся.
— За что?
— Дак ты глянь на него! Кулачищи — с бычью голову. И всем грозит. Башку оторвать. Нормальным языком говорить не умеет.
— С плотогонами он тоже так держится?
— Со всеми.
— Он с плотогонами видится?
— Нет. Но коль свиделся бы — тоже досталось бы! Счастье, что в лесу завсегда торчит. Нельзя его оттудова выпускать. Экий черно-слов! В нашем лесу его даже ведмеди боятся. Рыси и те с его деляны сбегали. Других дерут, а его — нет. Анчихрист — не мужик.
— Скажи, отец, он с деляны в марте уезжал куда-нибудь?
— Что ты, милый? Его ж без узды никуда одного нельзя. Ведь рот его — паскудней задницы. Никак нельзя его на люд выпускать.
— Значит, не уезжал?
— Не, покуда поселенец, не выпустят. А и освободится — грешно его на люд показать. Нет, мил человек, не зря таких в тюрьму садят. И ты к нему не ходи. Обидит. Он такой. Ни старого, ни малого не стыдится.
— Что ж, его некому одернуть?
— Попробуй, коль смелый такой, — глянул старик на Ярового.
— А друзья его, что ж, молчат?
— Нет у него друзей. Один только. Да и то, не другом его кличет, а чудно, по-собачьи.
— Кент?
— Во-во! А ты откуда знаешь?
— Догадался, — усмехнулся следователь.
— Уж не с их ли ты компании? — прищурился дед.
— Нет, отец. Не с их.
— А то я гляжу, больно догадливый.
— Слышал, что он людей так зовет.
— Людей он матом лает. Супостат проклятый.
— А кто же этот — его кент?
— Такой же, как и Сенька. Аферист. Тоже поселенец. Годами старик, а по-людски дня не жил. Ни угла, ни семьи. Пропащие они все тут. Как один.
— А кем работает этот второй?
— Черт его знает.
— Как зовут?
— Не знаю.
— Как он выглядит?
— Так же, как и Сенька. Такой же лохматый. Борода— страх какая. У них у двоих только бороды. Остальные не носят.
— С начальством-то как же ладит бригадир? Тоже, как со всеми, или иначе говорит?
— С ними чуть легше. Но тоже… Как загнет — на ногах не устоишь.
— А как они на это смотрят?
— Молчат. Видать, тоже, не хуже нас грешных, боятся его.
— Кто ж это такой трусливый из начальства, что одернуть не решатся?
— Кто? Прораб и мастер. Они. А тебе зачем все это надо знать?
— Работа моя такая, отец.
— Уж не милиционер ли ты? — отодвинулся старик.
— Ты тоже догадливый. Почти, — усмехнулся Яровой.
— Ну, ты тут сиди, жди кого тебе нужно, а я пойду подремлю, — проворно встал сторож.
— Погоди, отец!
— Чего тебе?
— А где мастера и прораба найти?
— На Сенькином участке. Все там, — пошел старик от Ярового, семеня торопливо, не оглядываясь.
