, в котором они отражаются. Она
– 37 –
определяется как пустая среда движения (χώρα), τ. е. в сущности как пустое пространство: чистая материя, не имея никаких чувственных или мыслимых свойств, по необходимости бестелесна. Поэтому самые элементарные тела (стихии), по Платону, имеют уже невещественные свойства, или, точнее, самаятелесность предполагает нематериальное начало формы, которая образует материю в определенные тела. Элементарные тела, или стихийные элементы, образуются из чисто–математических форм, т. е. из треугольников, которые слагаются в геометрические многогранники. Таким образом, учение Платонапредставляет в известном смысле крайнюю противоположность материализму: самые стихии, самые тела предполагают «мировую душу», поскольку их форма обусловливается общими математическими законами и отношениями идеального порядка, которые в свою очередь могут осуществляться в материи лишь через посредство такой «души», т. е. невещественного, универсального субъекта.
Но при всем своем идеализме миросозерцание Платона проникнуто коренным дуализмом, который получает отвлеченное, символическое выражение в позднейший, «пифагорейский» период его философии, где основными началами всего сущего представляются ему «Единое» и «неопределенная двоица», т. е. начало разделения, к которому сводится множество, как отрицание единства.
Непримиренный дуализм общего и частного, вечной идеи и призрачного явления, формы и материи – проникает собою и психологию Платона, и самую его этику, которая то рвется из оков действительности в своем аскетическом стремлении к неземному идеалу, то, наоборот, проповедует гармоническое осуществление этого идеала в личной и общественной жизни человека. Этот дуализм составляет внутренний диссонанс, и Платон побеждает его как величайший из художников гармонией, красотою тех идеальных образов, которые он вызывает. Но такая художественная гармония дает лишь эстетическое удовлетворение, заключая в себе как бы предварение, предчувствие конечной гармонии, конечного разрешения всех противоречий, составляющего высшую цель человеческой деятельности. Художник находит внутреннее примирение разлада действительности в своем творчестве,
– 38 –
в котором он возвышается над этим разладом; но удовлетворение, даваемое им, есть временное удовлетворение; оно существует лишь до тех пор, пока он или те, кто наслаждается его творениями, – могут на них сосредоточиться. Разлад действительности ощущается еще сильнее при свете искусства и поэзии, и по тому самому истинный художник чувствует непрестанную потребность творчества, переходя от одного создания к другому. Платон в своих «диалогах» дает нам ряд художественных произведений, в которых самое умозрение облекается в драматическую форму, самая мысль становится вечным, прекрасным образом. Но где же лежит реальное, действительное разрешение противоречий? Самая красота, самая художественная гармония, воплощающаяся в чувственных, вещественных формах, свидетельствует о том, что такое разрешение существует. Самый чувственный
