* * *
Снова повторилось всё, как было перед смертью бабули. Днём я лёг и начал думать о деде. Незаметно веки мои становились всё тяжелее, дыхание замедлялось, я засыпал.
Приснилась мне прекрасная женщина, танцующая необыкновенной красоты танец. Одежды её выглядели причудливыми. Казалось, что покровы, скрывавшие её наготу невесомы. Они струились, как нежнейший шёлк и переливались, как радуга. Хоть мал был я тогда, охватила меня во сне сладкая истома, ныла каждая клеточка от непонятного томления. И наблюдал я, как танцуя, направилась она к молодому мужчине. Приглядевшись внимательнее, я понял - это дед, только моложе лет на сорок. Такой любовью и желанием светилось его лицо, что чудилось, вся жизнь его заключалась в танцующей незнакомке. Женщина приблизилась к нему, и они слились в поцелуе, и длился он вечность. Но вскоре блаженство на лице мужчины сменилось сначала на изумление, а затем на откровенную боль. Будто танцовщица забирала его жизнь, его душу. Глаза подёрнулись пеленой, блеск их погас. На меня смотрели глаза восковой фигуры, и жизни в них не осталось ни на грамм. Я проснулся и записал своё видение в тетрадь.
Утро следующего дня началось с рыданий и криков матери и запаха корвалола. Но на какое-то мгновение мне послышалась в плаче нотка облегчения - мать стала сама себе хозяйка, и никто теперь ей не мог указывать, как жить. Врачи скорой помощи объяснили, что произошла остановка сердца во сне. Дескать, медицина до сих пор не может объяснить, почему у абсолютно здоровых молодых мужчин во сне возникает фибрилляция сердечной мышцы, а затем - смерть. А дед был, к тому же, не так молод, да и ветеран войны, и так далее. Короче, мать вполне удовлетворил их пояснения. Успокоилась она быстро и деловито принялась за подготовку похорон и помин.
* * *
Наступил день переезда. Я так подробно рассказываю, чтобы самому ещё раз попытаться осмыслить, мог ли я изменить ситуацию тогда, сопротивляться неотвратимо надвигающемуся злу. Впоследствии, я не буду утомлять мелочами и расскажу лишь о главных событиях моей страшной истории. Если, конечно, успею задуманное.
Переезжали мы холодным ноябрьским днём. Природа казалась сиротливой и убогой. Земля лежала гола и бесприютна, ветра задували зло и бессердечно, а дожди были холодны и нудны. София грустила с самого утра. Я пытался, как мог, развеселить и отвлечь сестру. Показывал ей книжки с яркими картинками, строил уморительные рожицы. Бесполезно. Софи с легкой улыбкой смотрела на меня, а в глазах дрожала невысказанная печаль. Она уже тогда знала, дорогая моя сестра, сколько горя и несчастья переживём мы в этом доме.