Хоронили бабушку тёплым майским днём. Мы с Софи остались дома, под присмотром злобных тёток, которые считали меня сумасшедшим "щенком". Я сидел под столом в огромной коммунальной кухне и слушал, как они злорадствуют о нашей семье, об ужасной смерти бабушки и, куда уж без этого, обо мне. «Нечистое тут дело, нечистое». – Вот к какому выводу пришли отвратительные сплетницы. К слову, они очень быстро получили прописку на городском кладбище, я заспал и их.
После похорон в доме стало непривычно тихо, словно всё живое и доброе сгинуло безвозвратно. Тишина была настолько напряжённой, казалось, самой малости хватит, чтобы взорвать её. И кто знает, во что она превратится тогда, эта пугающая тишина. Взрослые винили друг друга в происшедшем. Дед – мать, что не взяла Яра с собой. Мать – деда, что не смог спасти бабушку. Отец – их обоих, что купили нам с Софи рокового пса - убийцу. Никому из них не пришло в голову, что виноват я. По крайней мере, пока не пришло.
Через некоторое время мать, наконец, нашла в себе силы, разобраться с бабушкиными вещами. Помимо фото, которое я видел, за подкладкой замечательного кожаного ридикюля покойной ба, она нашла завещание, оставленное бабулей. Поначалу взрослые были искренне удивлены, потом недоумевали, где-то даже откровенно злились. Ба оставила нам дом, старый каменный, и огромный участок земли, на котором он находился. Ничего не поясняя, она поставила условие: не жить в нём, а продать и купить взамен другой. Злились родители из-за того, что столько лет ютились в коммуналке, а где-то, оказывается, пустовал домина, пусть и в трехстах километрах от местечка, где мы проживали.
И вот в ближайший выходной все вместе мы отправились посмотреть на «родовое гнездо», как выразилась мать. Чем ближе мы подъезжали к месту, указанному в завещании, тем больше накатывал на меня необъяснимый ужас. Я пытался объяснить матери, что нам, детям, туда нельзя, но она отмахивалась от меня, как от назойливой августовской мухи. Наверно, мысленно она уже распланировала, как они отстроят и обновят собственный дом. И мы покинем, наконец, ненавистную коммуналку, будем жить «на природе» и без осточертевших соседей.
Увиденное превзошло все ожидания. Дом не просто удивил, он потряс нас, причём, каждого по-своему! Мать с отцом пришли в неописуемый восторг. Дед обиженно таращился, недоумевая, как бабушка, прожившая с ним тридцать пять лет, ни словом не обмолвилась о нём. Я дрожал от страха и намочил штаны, чем вызвал приступ злобы у матери. Только маленькая Софи, казалось, оставалась безучастной. Мать думала, что дочь просто устала в дороге или её укачало, но это было не так. Моя сестра впала в ступор. Три дня после поездки она была похожа на куклу с широко открытыми глазами, в которых легко угадывалось безумие. Её пытались тормошить, подносили к носу нашатырь, тщетно. Трое суток моя дорогая сестра оставалась пустой оболочкой. Где тогда была её душа?