— Вот как заговорили. Второстепенное, значит... Однако
хотелось бы все-таки узнать: за что же вас из академии?
— Это что, допрос? — вспыхнул я.
— Разговор начальника с подчиненным. Я, как начальник, должен
знать, за что вас отстранили от преподавания в академии.
— Давайте поставим все точки над i. Моим начальником
является не епархиальный секретарь, а правящий архиерей. Это, во-первых. А
во-вторых, поскольку наш разговор принял официальный характер, я могу вам
заявить, что в предъявленном мне официальном уведомлении говорится, что я командируюсь
в распоряжение вашего правящего архиерея. Ни о каком Сарске в нем нет ни слова.
В нем не указано и какими мотивами руководствовалось Священноначалие нашей
Церкви, принимая это решение.
— Ах, вот как... Опять горячитесь. Не забывайте, однако,
здесь не академия. И перед вами не ученик. Это, во-первых. А во-вторых, у вас
превратное представление о реальном положении в епархии и... полномочиях
епархиального секретаря.
— Предпочитаю остаться при своем превратном представлении.
Думаю, что долгого разговора у нас не получится. Я хотел бы получить документ о
назначении и... деньги на проезд. Можно под расписку. У меня нет ни копейки.
— Документ о назначении вы получите. А что касается второй
просьбы... Право, удивительно, как же вы так, без денег...
— Хорошо. Ограничимся получением документа. В это время
зазвонил телефон. Отец Иннокентий неторопливо взял трубку.
— Добрый день. Благословите, владыка, — без заискивания, с
достоинством произнес он. — Так, всякая рутина. Никаких серьезных вопросов.
Отец Иоанн? — Брови епархиального секретаря в невольном удивлении поднялись кверху.
— Здесь. У меня. Хорошо. Хорошо. Благословите.
Епархиальный секретарь не спеша положил трубку и, выдержав
паузу, холодно произнес:
— Поедете к владыке на дачу. Епархиальный шофер вас отвезет.
— А затем сухо и резко добавил: — Я не прощаюсь. Вам еще предстоит вернуться ко
мне за назначением.
Дача архиепископа находилась в зеленом пригороде. Туда вела
прекрасная асфальтированная дорога. По обеим ее сторонам тянулись глухие
высокие заборы. Чуть ли не через каждые двести метров — милицейские посты. За
заборами — скрытые соснами виллы отцов города. И среди них — дача архиерея
Русской Православной Церкви. Пусть «развертывается и углубляется» атеистическая
пропаганда и ведется «непримиримая идеологическая борьба», на уровне истеблишмента
материализм и религия прекрасно уживаются друг с другом. Парадокс? Как знать...
