Смотрите, говорит Христос, не ужасайтесь, ибо надлежит всему
тому быть. Но это еще не конец: ибо восстанет народ на народ и будут глады,
моры и землетрясения. И мерзость запустения будет повсюду.
Немногим праведникам удастся избежать Голгофы, скрываясь в
пустыне, горах и катакомбах. Туда унесут они с собой священные предметы, книги
и иконы. И будут молиться они так, как, по греховности нашей, не способны
молиться мы с вами, братия. И по их молитве рухнет царство диаволочеловека, оно
развалится само собой, исчезнет как призрак, как исчадие ада.
После этого мир на какое-то время установится на Земле.
Однако по попущению Божию настанут затем времена еще более страшные. Теперь уже
не диаволочеловек, не антихрист, не предтеча диавола, а сам сатана введет людей
в соблазн магическими силами. Он научит их чародействовать, летать и
погружаться в пучину морей. Он даст людям невероятное могущество. Диавол внушит
им мысль, что с помощью магических формул они смогут достичь бессмертия и стать
богами, и они поверят в это и опять отрекутся от Бога. Теперь не будет гонений
на христиан, они будут вызывать лишь насмешки, и их останется совсем немного.
«Зачем нам Бог, — скажут им, — если мы сами боги, зачем нам молитва, если у нас
есть магические формулы!» Кичась своим могуществом, люди не заметят, как станут
рабами этого могущества, рабами необъятных машин и сатанинских сил, ведущих
дурацкую, бестолковую, губительную игру, ибо диавол ни на что иное не способен.
И не сдержать уже будет этого сатанинского разгула. Вызванный из недр земли
адский пламень испепелит ее.
Но это не будет конец, братия. Будет новое небо и новая
Земля, которые созидает Бог-Творец и которые мы созидаем вместе с Богом, творя
молитву, возводя храмы, создавая иконы и книги, совершая благие дела. Этот
новый мир недоступен для диавола. Это Царство Божие. Оно вечно и несокрушимо.
Аминь».
Нового подъема Сарский Преображенский монастырь достигает при
игумене Феоктисте. Но это уже был другой подъем. Если Филофей проповедовал
нестяжательство и все свое внимание уделял духовной стороне монастырской жизни,
то Феоктист, сторонник традиции Иосифа Волоцкого, был «стяжателем», то есть,
продолжая заботиться о духовности, о молитвенном подвиге, — а иначе зачем и
нужен монастырь? — он вместе с тем был убежден, что для выполнения своей миссии
монастыри должны иметь прочную хозяйственно-экономическую основу.
С приходом Феоктиста неузнаваемо изменился внешний облик
монастыря и весь образ его жизни. В тишину обители, нарушаемую прежде лишь
пением псалмов и колокольным звоном, ворвались голоса строителей и стук
топоров.
