Не горб, а крылья, выросшие вмиг,
И прямо с неба льется звук победный!
Да, здесь впервые в мир его проник —
Большого колокола голос медный.
Еще один был незабвенный час:
В колодках сидя, после бичеванья,
Он пить просил движеньем рта, мычаньем,
Но был недвижим круг глядевших глаз.
А девушка-плясунья подошла
Бестрепетно — и протянула воду,
И взором сожаленья и тепла
Скользнула по затихшему уроду.
В ее глазах сиял иной закон.
И почему-то сразу вспомнил он
И колокола звук, и ясность неба…
Иной закон… Помимо власти, хлеба,
Покоя, боли, страха и труда…
А жизнь текла… Без гнева и печали
За ней святые молча наблюдали
Из каждого уступа Нотр-Дам…
Быть может, сам Господь издалека
Сквозь облака на мир глядел устало.
Вот площадь, где, беспечна и легка,
Светя глазами, девушка плясала.
Цыганка… Ведьма… Кто ж ее судил?
Те, кто еще прекрасней и светлее?
Еще добрей?.. Молчит закат, алея,
Над виселицей… Все, что он любил…
И на земле, забытой небесами,
Урод рыдает медными слезами.
