Про себя думаю, что же тебе, старая, в самый «час пик»
дома не сидится. Что такое может у тебя случиться, чтобы висеть на подножке.
Сидела бы дома, переждала бы, пока трудящиеся на вахту заступят, а уж потом
топала бы по своим делишкам. Эх, ты, глупая, старая калоша…
На повороте меня бросает и крепко впечатывает в дверь.
Лбом чуть не выдавливаю стекло. А где же бабка? А-а-а тут она ¾ присела пониже и улыбается… На
остановке бабушка как ни в чем не бывало спокойно сходит, а мне чуть ноги не
переламывают, едва удерживаюсь за поручень, а то опрокинули бы и затоптали, как
стадо бизонов.
Иду к конторе, чувствую, что от утренней бодрости во мне и
следа не осталось. Даже покачивать стало из стороны в сторону. Вот ведь
невезение! А я уж запланировал сегодня горы свернуть. Что-то разом сломалось. А
все из-за тебя, старая!.. Как выругался мысленно ¾
так сразу громко и неудержимо чихнул. Во время чихания, как известно, скорость
потока воздуха, исходящего из носоглотки, почти равна скорости звука, вот этим
ураганом, наверное, из меня выдувает все мое здоровье… вместе с мозгами. В
диспетчерской сажусь на стул, прислушиваюсь к себе изнутри и делаю печальный
вывод ¾ заболел. Ни с того, ни с
сего…
Автоматически делаю заявки раздражающе молодой
диспетчерше, выслушиваю указания шефа (физиономия у него красная, здоровая, как
у мужика выскочившего из бани; голос громкий, в силе; движения мощные,
широкие…). Насилу дожидаюсь своего Васю. Вот он лихо разворачивается во дворе,
подъезжает кабиной ближе к ступенькам, требовательно гудит. Кабина его «Камаза»
сверкает чистым красным лаком. Выхожу, шаркаю по-старушечьи со ступеньки на
ступеньку. Ругая конструктора, с трудом забираюсь на мелкую, до ужаса мелкую,
высокую и неудобную подножку. Подтягиваясь и акробатически изгибаясь всем
корпусом, всовываю свое грузное тело в кабину. Гляжу вниз, под колесо, от
высоты кружится голова, рывком закрываю дверь. Вот это да… Вася что-то кричит,
физиономия здоровая такая… Да чего ему не быть здоровым, он же ведь на воздухе…
По дороге на объект несколько раз засыпаю. Просыпаясь,
долго не могу понять, где я и что здесь делаю. Вася своим веселым рассказом
возвращает мне память. Но снова впадаю в забытье. На объекте к Васиному ужасу и
великой радости бригадира отдаю ему машину, сам запираюсь в своей будке и падаю
на лавку. Провал.
Просыпаюсь весь в поту, меня мутит и трясет. Сознание мое
работает пунктирно: то оно есть, то выпадает. Как же сегодня до конца дня
доработать? Хоть бы никто не пришел… Только подумал, как с шумом и грохотом
врывается Александр Никитович. Физиономия здоровая, сытая, движения уверенные,
голос громкий. Да чего ему, он тоже на воздухе… Я выражаю ему дряблое почтение,
чувствуя, что работа с заказчиком у меня сегодня не получится. Понимает это и
Никитович, здоровый как бык… Предлагает опохмелиться. Пробую ему пояснить, что
я в этом не нуждаюсь, но он уже развивает идею, настроение у него приподнятое,
а значит надо бы его еще приподнять до немыслимых и недостижимых разуму высот.
Вызвал он кранового и послал за «белым». Тот понесся, лось здоровый, на всех
парах к своей знакомой продавщице. Куда бы от них скрыться? Демонстративно
ложусь на лавку и сказываюсь больным. Не тут-то было… то им стаканы нужны, то
про закуску забыли, изуверы, здоровые, на воздухе, понимаешь, чего им будет,
если на воздухе…
