…Она смотрела на него широко распахнутыми влажными глазами,
губы что-то шептали в тишину вечера. Ее мягкая теплая ладонь, подрагивая,
доверчиво лежала на его плече. От руки пахло цветами. От касания ее руки по
плечу растекалось малиновое тепло.
− Сережа, где ты? − в голосе умоляющие нотки,
растерянность, задумчивая тревога. − Сережа, не молчи! Сережа…
Добрая старенькая бабушка Оля, нежная чистая Маринка, яркая
веселая Кристина − все смешалось и запуталось…
Тихая теплая ночь душистыми волнами накатывала в распахнутое
окно. Испуганной девочкой льнула к груди, легкими ладошками ласкала лицо,
гладила волосы, пьянила голову ароматами.
Сергей неподвижно сидел на ковре среди изрисованных картонов
и блокнотов со стихами и открывал в себе таинственные глубины, томившиеся до
сих пор под слоем спрессованной пыли. Он позволил беспрепятственно расти и
укрепляться тому, что так усиленно затаптывал в душе. Оно росло и наполняло его
существо светом новой жизни. Сейчас уходило в прошлое, уходило безболезненно
суетливое мельтешение, которое наполняло его жизнь, агрессивно вытесняя
истинное. Зато живое и светлое, посеянное бабушкой из той сверкающей чаши
жизни, до времени спавшее в таинственных сокровищницах его души −
невидимо, но властно росло и крепло с каждой минутой.
Сначала он только предчувствовал, потом ждал этого, боясь
спугнуть неверным движением или звуком. Не знал он, придет ли, да и свершится
ли это сегодня, но ждал, напряженно и молча вслушиваясь в переполненную смыслом
тишину. На какой-то миг сквозь распахнутое беззащитное сердце просвистели со
щемящей болью по очереди полнейшее одиночество, черное отчаяние, космический
холод бесчувствия… Несколько раз появлялось желание бросить все это и зарыться
в мягкую уютную постель, но что-то настойчиво держало его в неподвижном
молчании и заставляло ждать.
Вот уже и ночь начинала таять. Где-то далеко зарождался
молочный рассвет. Небо неумолимо светлело, вытесняя уютную черноту ночи.
Наконец, его наполнило чем-то невидно светлым, тем самым
наитием, которое несет рождение нового. Он взял блокнот, карандаш и стал
размашисто покрывать чистый лист летящими строками:
Господи, приди!
Вдруг накати, как летние дожди.
Как счастье мимолетно пролети,
Но только,
Господи, приди.
Песней прозвучи,
Туманным облаком укутайся в ночи,
И правде ты жестокой научи,
За прозу проучи.
Солнцем появись!
Сквозь лень и равнодушие прорвись,
Свободой, совестью, любовью
оберни,
