И будь что будет.
Вертолет я узнал сразу – Сикорский-89 «Салон», антрацитно-черный, с золотистым двуглавым орлом на фюзеляже. Понятно, кого он должен был возить, но я не хотел заранее знать, кого он привез. Задернув штору, я начал готовиться…
Это был Цесаревич. Мой старый друг по детским играм, с которым мы вместе отдыхали летом, кадрили первых дам и дрались с хулиганами. Но я едва узнал его.
– Ты мне нужен… – это было первое, что он сказал мне, когда переступил порог моих комфортабельных апартаментов.
– Что произошло? – не обращая внимания на сказанное, спросил я.
– Посуда есть? – вопросом на вопрос ответил Цесаревич.
Я открыл шкафчик, достал два пластиковых стакана.
– Извини, только такая. Фарфора тоже нет.
Николай достал из внутреннего кармана своего старого, еще времен десанта, кителя плоский шкалик «Смирновской», разбулькал ее по стаканам. Один молча протянул мне.
Выпили не чокаясь, я уже понял, что чокаться не стоит, что пьем за погибших. Осталось понять – за кого.
– Что? – спросил я.
– Отца больше нет, – глухим, надтреснутым голосом ответил Николай, теперь уже Николай Третий, Самодержец Российский.
Ну и что тут сказать? А ничего и не надо говорить. Нет для этого слов. И утешения – тоже лишние. Утешения нужны дамам. Не русским офицерам.
– Как?
– В Варшаве. Самолет потерпел катастрофу при заходе на посадку. В стране мятеж.
– Опять?
– Да.
Вот это – дела… Поверить сложно.
– Что на Востоке?
– Все хуже и хуже. Уже десятки тысяч убитых. Смертники подрываются каждый день. Ситуация выходит из-под контроля. Штанников застрелился.
– Застрелился или застрелили? – уточнил я.
– Застрелился. Из-за этого мы остались с разведкой, работающей наполовину, причем в самый тяжелый момент. Как думаешь – он был предателем?
Я подумал.
– Нет. Скорее всего – нет. Его просто переиграли. Заставили играть по чужой партитуре. Это – британцы.
Цесаревич кивнул, мне показалось, что он меня не слушает.
– Что еще?
Николай помедлил, но потом все-таки ответил:
– Два самолета. Один взорвался над Москвой. Второй потерпел катастрофу на подлете к атомной электростанции под Петербургом.
– Дестабилизация, – кивнул я, уже ничему не удивляясь. – Чего ты хочешь от меня?
– Я хочу, чтобы ты возглавил военную разведку. Больше мне доверять некому.
Я покачал головой:
– Это будет ошибкой, какую мы в такое время позволить себе не можем. Нарушится преемственность. Половина офицеров ГРУ, я уверен, считают меня предателем…
– Какое мне дело до того, кем они тебя считают?! – вспылил Николай, но я поднял руку, прося дослушать до конца.
