Ещё мы жгли костры, все дети жгут костры, и мы их жгли. Иногда мы в них пекли картошку, иногда пирожные из песка, а иногда плавили свинец в мисках и делали фигурки, заливая его в формочки. Свинцовых решёток от аккумуляторов валялось множество, а у детей всё идет в дело, всё, с чем можно экспериментировать. Плавили полиэтиленовые пакеты, нацепленные на палки, и капали им себе то на ноги, то на руки (не специально, конечно). Больно было. Бывало, кто-то поджигал себе штанины или подошвы ботинок, или волосы палил с ресницами и бровями. А посмотреть, как горят автомобильные покрышки, вообще святое дело, будто ничего интереснее чёрного дыма и не видел никто. А запах! Дико интересно было бросать в костер куски шифера и ждать, когда он будет лопаться и стрелять. Всё это делалось, естественно, втайне от взрослых. А вот картошку пекли чинно и интеллигентно, в присутствии чьей-нибудь мамы.
В карманах моей одежды в любой момент времени можно было найти множество разных «красивых» камней, стекол, железок, куски проволоки, маленькие игрушки, отчего, собственно, эти карманы почти никогда не были целыми, зашивать было бесполезно, максимум на день.
Около моего подъезда стояла телефонная будка, которая частенько оказывалась в самом эпицентре детских игр. В ней мы «застукивались», когда играли в прятки, в ней же, или позади неё, прятались. На её металлической крыше, которая нагревалась от солнца, мы что-нибудь сушили: пирожные из песка, промокшие туфли, выкупанных кукол…. Огромное значение будка имела в проводимых нами с подругами экспериментах, связанных с аэродинамическим сопротивлением. Очень нам было интересно, насколько медленнее мы будем лететь с будки, если возьмём в руки зонтик. Три этаких Мэри Поппинс залезали с зонтиками на крышу будки и по очереди оттуда прыгали, неизменно отбивая пятки. Сопротивление, конечно, было, но недостаточное, чтобы ощутить всю прелесть полёта! Падение было всё же, скорее, свободным. Лет через пятнадцать я повторю этот опыт, правда уже с парашютом и с тысячи метров. (1)
У Ани в то время была собака, смесь эрдельтерьера и добермана, Грей, та ещё псина. Воспитательные меры этому существу не залетали ни в одно ухо, не смотря на то, что мама её была педагогом, учителем русского языка. Возможно, пёс просто не был гуманитарием, и к нему нужен был иной подход. В общем, выросла собачка силы немереной, и вся семья их научилась быстро бегать, тренируясь на ежедневных с ним прогулках. Как-то с ним пошла гулять Аня, а я, на свою беду, составляла ей компанию. У неё развязались шнурки, и она попросила подержать поводок, и тут Грей что-то где-то увидел. С такой скоростью я не бегала ни разу в жизни. Изо всех сил вцепившись в поводок, я несколько раз заходила на взлёт, мне казалось, что ноги мои выписывают окружности по вертикали. В итоге, я психанула на вредное животное и разжала руки. Он убежал, а мы потом вылавливали его по всей округе.
