— Вставать что-то неохота, — при этих словах Лиман лениво потянулся. Незиф же размышлял и выжидал. Самое главное еще не было сказано.
— Пойдем, Незиф, — заторопил его Чоку.
— Чего тебе надо? — враждебно спросил широкоплечий.
— Ничего, — в голосе Чоку звучала досада. — Никто меня не спрашивает, что мне надо и чего не надо. Приказали идти, я и пошел.
— Что тебе приказали?
— По три раза вам повторять, что ли? Давай, Лиман, собирайся!
— Катись, откуда пришел! — раздраженно крикнул Незиф.
Но Чоку даже бровью не повел.
— Ведь не ради лешего я топал четыре часа, — сказал он, примирительно усмехнувшись. И добавил уже тверже: — Без вас не вернусь.
— Проваливай отсюда! — прохрипел широкоплечий.
— Так и передать?
Незиф отвернулся. Лиман смотрел на него во все глаза, не зная, что делать. Ветки в костре догорали, пламя угасало, угольки отбрасывали тусклый свет, и в сгущающемся мраке люди казались огромными и грузными, словно медведи.
— Они убьют нас, если мы не вернемся, — прошептал Лиман. — Ты ведь знаешь, Незиф: кто ослушается, тому пулю в лоб.
— Тебя никто не спрашивает, — процедил сквозь зубы Незиф. — Сиди себе и помалкивай.
Чоку ковырял в золе тонким прутиком, следя за ними исподлобья.
— Я не пойду, — с расстановкой произнес Незиф.
Чоку встал, расправил плечи и с неожиданной твердостью в голосе сказал:
— Я вернусь с Лиманом. Вставай, Лиман, нам надо поспеть к рассвету. А ухарство до добра не доведет.
Незиф скрипнул зубами, но сдержался. Чоку же, потоптавшись на месте, сделал шаг к кустам.
— Ого, да вы, никак, медведя связали? — воскликнул он не столько с удивлением, сколько с насмешкой.
Незиф вскочил, как ужаленный. В два прыжка он очутился возле геолога и преградил Чоку путь. Тот повернулся и пошел к костру. Незиф двинулся за ним, тяжело дыша от гнева.
— Там знают все. — Тихо и как-то доверительно сказал Чоку. — И как ты его выследил, и как схватил мальчишку, и как тот сбежал, и как ты убил медведя, и как поймал этого. — И он кивнул головой в сторону кустов.
Незиф опешил. То, что Чоку были известны такие подробности, вызвало в нем замешательство. Упорство его рухнуло, словно срубленное одним ударом дерево. Он понял, что любое сопротивление бесполезно, что за ним следили в то время, как он сам выслеживал геолога. Молнией сверкнула мысль, что и сейчас, может быть, Чоку не один и в темноте за ним наблюдают чьи-то глаза, выжидая, какое он примет решение. Один шаг оставалось ему сделать до богатства, и вот оно выпорхнуло у него из рук, как птица из клетки, которую открыла чужая рука. Уступить или сопротивляться? Инстинкт бывалого человека говорил, что упорство к добру не приведет. Нужно покориться, выждать. Дальше видно будет, что делать. Складывать оружие он не намерен.
