— Что ты ищешь в горах?
— Я же вам сказал, что, я геолог, — с вызовом повторил молодой человек.
Наступило молчание, в котором слышалось лишь потрескивание огня, казавшееся зловещим. Широкоплечий подтолкнул в костер концы обгоревших сучьев. Дым то поднимался вверх, в безветренную ночь, то вился над их головами. Блики на лицах сидевших у костра людей сменялись тенями.
— Это что, работа? — тихо спросил широкоплечий, все с тем же недобрым выражением глядя на огонь.
Геолог подумал, что над ним издеваются. Лицо его залила краска.
— Что вы от меня хотите? — с возмущением спросил он. — Почему вы меня связали?
Ему стало, страшно. Он понимал, что остался совершенно один с этими людьми в глухих горах и рядом нет никого, кто бы мог ему помочь, что они могут сделать с ним все, что захотят.
Кисти рук нестерпимо зудели. Он пошевелил ими и неожиданно для самого себя сказал:
— Развяжите-ка мне руки, а то очень больно. Иначе не буду с вами разговаривать.
Бандиты переглянулись. Незиф привстал, ощупал узел и затянул его потуже.
— Ты скажи, зачем пришел в горы, тогда, может, и развяжем.
Но в молодом человеке заговорило упрямство. Он нахмурился и, повернувшись лицом к широкоплечему, резко проговорил:
— Я уже все сказал, и ничего, другого вы от меня не услышите, пока не развяжете руки. Я не скотина, чтобы так со мной обращаться.
Не успел он кончить, как широкоплечий размашисто ударил его по лицу, и он чуть не упал навзничь. Ноздри широкоплечего раздувались, губы были плотно сжаты.
— Или ты сам будешь отвечать на вопросы, или я тебя заставлю, — хрипло сказал он и, показав ему карту гор, которую нашел в рюкзаке, когда рылся там в поисках съестного, спросил: — Это тебе зачем? Что здесь написано?
Геолог чувствовал себя глубоко униженным, лицо его пылало от удара, на глазах от обиды и гнева выступили слезы.
Широкоплечий притянул к себе брезентовую сумку геолога, порылся в ней, выбрал образцы, отливавшие желтым блеском, и снова спросил:
— Это все золото?
Геолог отрицательно покачал головой.
— Ты что, клад нашел?
Этот вопрос очень его удивил: вот уже второй раз за последние два дня ему говорят о каком-то кладе.
— Ты расскажи, расскажи о кладе, — с подкупающей мягкостью предложил остролицый.
Они терпеливо ждали его ответа, но молчание их не предвещало ничего хорошего. Тишину ночи нарушало лишь шипение сырых веток да удары копыт мула, который пасся неподалеку, пофыркивая и время от времени стуча копытами о землю, чтобы отогнать комаров. На свет костра слеталась мошкара, дым отгонял ее, а неосторожные насекомые, налетавшие со стороны, где не было дыма, попадали в пламя и тут же сгорали.
