Запыхавшись, он добежал до подножия пологого склона. С противоположной стороны леса тянулся овраг. Недалеко от него на поляне стояли двое. Один, что был поближе к нему сжимал в руке короткое ружье. Геолог закричал и побежал к ним. Но те почему-то нырнули в кусты. Неужели не заметили его? Он постоял немного и снова побежал. На поляне, где только, что стояли те двое, лежал, оскалив морду и открыв глаза, большой медведь. Он осторожно обошел его и побежал дальше, на ходу прижимая к бедру сумку, чтобы она ему не мешала. Неожиданно кто-то налетел на него сзади и повалил на землю, прежде чем он успел что-либо сообразить. Наученный горьким опытом, он тут же перешел в оборону, напряг мышцы, стараясь сбросить с себя противника, высвободил руку и перевернулся на бок. Но тот, навалившись на него, ловко схватил его за кисть и вывернул руку назад. Острая боль на миг лишила геолога сил. Пока он переводил дух, вокруг его запястий обвилась тонкая крепкая веревка. Он дернул руки изо всех сил, стараясь освободиться, но напрасно: узел был тугим.
Напавший на него человек рывком поставил его на ноги и подтолкнул к лесу. Он был невысокого роста, широкоплечий, с суровым квадратным лицом. В лесу к ним подошел второй с маленьким худым лицом и тонкой шеей сплошь покрытой следами блошиных укусов. За собой он тащил на поводу мула проводника. Геолог увидел свой рюкзак на седле. А где паренек? Сбежал? Или может, он с ними из одной шайки и, выполнив свою роль, скрылся? Те же это люди, которые капали на него позапрошлой ночью, или нет?
Бандиты отобрали у него сумку и часы, обшарили карманы, взяли деньги и документы, ощупали, чтобы посмотреть, нет ли у него оружия. Геолог молча ждал, что будет дальше. Остролицый подвел к нему мула. Они подхватили его — коренастый под мышки, а остролицый за ноги, и перекинули поперек седла, как мешок с картошкой. Его ноги повисли с одной стороны, голова и плечи — с другой. В первую минуту это положение не показалось ему неудобным. Но как только остролицый потянул за собой мула, геолог понял, что оно причинит ему страшные мучения. При каждом шаге животного деревянные дуги седла впивались ему в живот, вызывая резкую боль. Грудь от ушибов покрылась синяками. Кровь прилила к голове. Острый, неприятный запах пота разгоряченного животного ударял прямо в нос. Чтобы не стукаться подбородком о седло, он прижимался к нему то одной, то другой щекой, но очень скоро и они начали нестерпимо болеть. На спусках тело его заносило вперед, в правое бедро впивалась передняя дуга седла, ребра болезненно ныли. На подъемах ему становилось немного легче. Из-за непрекращающейся тряски он не мог собраться с мыслями, все его внимание было направлено на то, чтобы напрягать мускулы — так легче было переносить боль, но в конце концов он сдался и впал в какое-то мучительное полузабытье, изредка издавая глухие стоны. В мозгу его беспорядочно мелькали картины нападения в селе и здесь, в горах, фигура молоденького проводника, лицо широкоплечего. Он пытался как-то связать их, но не мог. Временами ему казалось, что он с головокружительной быстротой летит в бездонную пропасть, приходя же в себя, он обнаруживал, что лежит поперек мула, и затем снова проваливался куда-то. Он потерял счет времени и был уверен, что они двигаются так бесконечно долго. Перед его глазами, не различавшими ни земли, ни ног мула, мельтешило какое-то грязно-серое пятно.
