— Люблю сидеть у костра, — мечтательно сказал геолог.
Паренек молча посмотрел на костер и, удостоверившись, что пламя достаточно высокое, сунул топор за ремень и пошел за водой.
— Нарви сухого папоротника, чтобы постелить в палатке! — крикнул ему вдогонку геолог.
Вскипятив чай, они сели ужинать. Паренек застенчиво взял несколько ломтиков колбасы, которые геолог настоятельно совал ему в руки. Поели, натянули палатку и снова подсели к огню. Геолог расстегнул сумку и высыпал на землю все, что собрал за день.
Паренек часто видел подобные камешки, попадались ему и разные кристаллы, но сейчас он просто разинул рот от удивления. При свете большого костра кучка камней играла тысячью красок, от самых ярких до самых темных; они переливались, как живые. Здесь были темные блестящие обломки, одни совсем черные, другие с едва заметным зеленоватым отливом, третьи — серовато-черные с ржавыми, как поджаренные кофейные зерна, пятнами, четвертые — серые, со стальным блеском, с неровными медно-золотистыми и желтоватыми крапинками. На некоторых можно было заметить зеленые пятнышки, словно кто-то обрызгал их краской, на других — белесые отметины, похожие на лишаи. Несколько молочно-белых кристаллов отливали перламутром. Геолог погрузил пальцы в это великолепие оттенков, холодных и теплых, блеклых и ярких, улыбнулся довольной улыбкой и начал разглядывать каждый камешек в отдельности. Просматривая свои записи, он обертывал куски породы в исписанные листки и аккуратно укладывал их в рюкзак.
— Это что, золото? — с любопытством спросил паренек, дотронувшись до сероватого камня величиной с кулак, покрытого блестящими желтыми чешуйками.
— Нет. А тебе что, золото нужно? — спросил геолог, подняв голову. В зрачках его заиграло отражение пламени. Он порылся в карманах, вытащил тщательно сложенную несколько раз бумажку и осторожно развернул ее на ладони. На бумажке лежали желтоватые чешуйки, смешанные с песчинками. — Вот оно, золото. Я нашел его в песке у ручья, где мы обедали.
Паренек не смог скрыть своего разочарования, геолог понял это по выражению его лица.
— Что, не нравится?
— Нет. Дунешь, и ничего не останется.
— Это ведь не клад. Это самородное золото.
— И клад можно найти, — сказал паренек и загадочно умолк.
Геолог не обратил внимания на его слова, свернул бумажку и осторожно положил ее в карман. И снова занялся своими образцами.
Совсем стемнело. На чистом безоблачном небе зажглись звезды. Ветер пошумел, пошумел и утих. Паренек встал, потянулся. Немного погодя он принес еще кучу дров. Подбросив в огонь сучьев, он задумчиво опустился на свое место. Оба лежали опершись на локоть и смотрели, как пламя с шипением и треском гложет сырые ветки, превращая их в угли и пепел. Паренек полежал еще немного, неспокойно поерзал, словно под рубашку к нему заполз муравей, встал и сказал, что пойдет проведать мула. Отойдя на несколько шагов от костра, он прислушался, походил вокруг, похлопал мула по шее, вернулся и опять прилег напротив геолога. Видно было, что ему хочется начать разговор, но не хватает смелости. Несколько раз он открывал рот, собираясь что-то сказать, пока, наконец не заговорил:
