Осторожно выглядывая из своего укрытия, он внимательно рассмотрел молодого человека с рюкзаком, стараясь ничего не упустить.
«Кто бы это мог быть? Уж не по торговой ли части?.. Пожалуй, нет… Может, из кооперативного союза? Нет, те не ходят с рюкзаками и молотками… И зачем ему этот молоток?.. Может, плотник или каменщик? Не похож вроде… А может, из партии, или Отечественного фронта? Ну да, станут они за спиной рюкзаки таскать!.. И сумку через плечо повесил… Нет, не простой человек… Тут что-то есть…»
Он терялся в догадках и то и дело прикладывал ладонь к горячему лбу.
«Был бы обыкновенным приезжим, небось, сразу бы в корчму завернул, а этот сначала в сельсовет заявился», — продолжал лихорадочно думать корчмарь, не спуская глаз с геолога. А когда тот расспрашивал женщину с коровой, Кыню бессильно опустился на пол. Колени сами собой подогнулись. Он облизнул губы, ему захотелось подойти к стойке и налить себе водки, но он не посмел из боязни, что его могут заметить.
— Эх, и надо же мне было в это дело ввязываться! — со вздохом сказал он, обвел страдальческим взглядом пустое помещение и опять уставился на площадь. — Возвращаются вместе с председателем. В сельсовет идут. Свет зажгли в комнате для приезжих. Стало быть, приезжий. Может, турист? Нет, туристы гуртом ходят. А молоток к чему? — бормотал он.
Увидев, что те двое спускаются вниз и направляются к корчме, он совсем перестал дышать.
— Скоро все откроется, все откроется, — беззвучно шевелил пересохшими губами Кыню. Эх, водочки бы сейчас! И как это он не догадался сунуть в карман бутылку, когда проходил мимо стойки? Лицо его побагровело, словно в него плеснули кипятком. Ползком, едва дыша, он добрался до входной двери и привалился к ней всем телом. А когда председатель сельсовета задергал ручку, Кыню показалось, что на голову ему обрушивается потолок, но он не смог сдвинуться с места, а только подпирал дверь изо всех сил… Сообразив через некоторое время, что они отошли, он снова ползком добрался до окна и выглянул на улицу. Слава богу, уходят! Председатель размахивает руками, говорит про какого-то проводника, мула, упоминает Советский Союз… Кыню не понял толком, о чем шла речь, и снова пригнулся. Страну эту он ненавидел, ненавидел даже эти два слова — Советский Союз. Он снова выглянул. Председатель уже ушел. Незнакомец поднимался по лестнице в сельсовет. В окне комнаты для приезжих зажегся свет.
«Перепугался я сдуру, — принялся ругать себя Кыню. — Наверное, какой-нибудь приезжий, а председателя искал, чтобы устроиться на ночлег».
