Он опускает голову.
— Какое значение для следствия имеет моя личная жизнь?
— Большое, если ее обстоятельства способны прояснить, имеете ли вы отношение к убийству, произошедшему этой ночью!
— Но почему вы подозреваете меня? Именно меня? Потому что он снимал у меня дом?
— Пути полиции, как и Господни, неисповедимы, господин Аква…
Он встает. На несколько секунд задумывается. Мне приходится ему напомнить, что он в кабинете комиссара полиции на допросе. Похоже, последний аргумент вызывает у него прилив откровенности.
— Надеюсь, господин комиссар, что это останется между нами. Как мужчина мужчине…
— Без всякого сомнения.
— Понимаете, я веду затворнический образ жизни… Посвятил всего себя дочери. Но… иногда по ночам я позволяю себе некоторые вольности.
— У вас любовница?
— Нет, просто иногда я снимаю девочек. Это же проще, правда? Я еду в Булонский лес или в Венсенский парк… Согласен, может быть, такие развлечения смешны в моем возрасте, но… Я везу девушку в ночной бар. Там мы пьем шампанское, прежде чем отправиться в гостиницу… В такие моменты мне кажется, будто я выхожу в свет…
Я отвожу глаза.
Кто это сказал, что все человеческие драмы начинаются с одиночества?
— Собственно, если вам необходимо подтверждение, с кем я провел ночь, то это просто.
Заведение, где мы с ней были, называется «Рентгеновский луч». Это на Сен-Жермен-де-Пре, рядом с медицинским факультетом…
Я записываю название бара, выводя нетвердой рукой каракули в своем блокноте, и одним глазом смотрю на фотографии, лежащие передо мной. И вдруг в моем мозгу начинает вибрировать хорошо знакомый колокольчик.
— Ладно, господин Аква, вы можете идти. Хочу вас уверить, дело останется для вас без последствий.
В качестве доказательства я протягиваю ему свою аристократическую руку. Он пожимает мои пять.
— Благодарю вас за понимание, господин комиссар.
И вот Аква просто встает и уходит, а я хватаюсь за фотографии, вернувшие меня в лихорадочное состояние. У бедолаги Кийе, как я теперь понимаю, проблемы не только с женой, но и со зрительной памятью. Он ошибся, сказав, что перед домом был огород, где рос перец и еще что-то. Какой огород? Там и конь не валялся. В том месте, где был зарыт труп женщины, виден зонтик со столом и стульями, а на месте захоронения доблестного тевтонца Келлера — садовая скамейка.
