— У нас назначено, — заикается Кийе.
Фрачный слуга слегка склоняет голову. Он в курсе. Он в курсе всего, что происходит в квартире. Он маг и волшебник, он парит над миром в двести квадратных метров, не считая санузлов. Одним мановением пальцев, как акушерка, являет миру то, чему, по его мнению, должно быть.
Этот пингвин на курьих ножках проводит нас в слабоосвещенную гостиную, отделанную чем-то бархатно-серым. Из глубины квартиры доносится веселый шум.
— Я первый раз у шефа, — с благоговением произносит Кийе. — Какой люкс, надо же! Как подумаю, что еще совсем недавно он впаривал доверчивым покупателям зубные щетки для собак…
Я не могу лишить себя удовольствия его приободрить:
— Это его профессия, дорогой Кийе. Сейчас он впаривает доверчивым читателям вашу стряпню.
Дверь резко открывается, и появляется хозяин. Он маловат ростом, располневший, с прилизанными седеющими волосами. Толстый висячий нос, бегающие свинячьи глазки и над переносицей очки в виде подвесного моста из массивного золота. Золото настолько тяжелое, что для равновесия бедняге пришлось вставить такой же мост на все тридцать два зуба.
Быстрый взгляд на Кийе, затем такой же, как молния, но с недоумением на единственного сына моей матушки Фелиции, и сеанс начался.
— В чем дело, Кийе?
— Чрезвычайное дело, господин директор. Но вначале позвольте мне представить вам комиссара Сан-Антонио, он все вам подробно расскажет.
Кийе, видимо, в юности играл в регби. Во всяком случае, пас назад у него поставлен хорошо.
Я прочищаю глотку, делаю шаг вперед и рассказываю все по порядку. В зависимости от обстоятельств дела я либо углубляю, либо расширяю повествование или просто иду по часовой стрелке. Перзавеса прикуривает сигару «Генри Клей» и пускает такую дымовую завесу, что запросто могла бы сбить с панталыку все радары в округе.
Слушая меня, он молча курит, выпуская в воздух по сто франков (не волнуйтесь, старых франков) при каждом выдохе. Когда я заканчиваю монолог, господин директор оборачивается к Кийе с таким видом, будто только что его обнаружил.
Тот бледнеет, весь полностью — до прямой кишки. Коленки трясутся, а унылый клюв похож на пистолет бензозаправки.
— Вы должны согласиться, господин Перзавеса, что моей вины в этом нет!
— А кто вас обвиняет? — вопрошает спокойным тоном бывший продавец собачьих зубных щеток, а ныне скандальных хроник. — Просто у вас несчастливая рука!
Вот ведь сволочь! Слышали бы вы, с каким апломбом он произнес эту гадость!
