Выехав
на шоссе, Лаклейн
впервые за
пятнадцать
десятилетий
с момента его
пленения чувствовал
оптимизм.
Уже
не имело значения,
что случилось
в прошлом, он
сбежал от своих
врагов и теперь
мог начать
строить новую
жизнь. С Эммалин
– которая, оказалась
вовсе и не убийцей,
каковой он ее
считал. Наоборот.
Из всех многочисленных
вампиров, что
он встречал
за свою жизнь,
и всех женщин,
которых знал
или видел –
она была единственной
в своем роде.
Лаклейн
не мог определить,
выглядела ли
она как фея
или сирена. Ее
запястья, изящные
руки и ключицы
казались невероятно
хрупкими, а
бледная колонна
шеи такой изящной.
Лицо имело
неземной облик.
И во всех других
частях тела
- особенно теперь,
когда попила
крови – она
была совершенной
женщиной с
полными, чувственными
грудями и округлыми
бедрами.
А при
одном лишь
взгляде на ее
попку он буквально
шипел «милостивый
боже».
Лаклейн
взглянул на
свою руку, и
от вида следов
ее маленьких
клыков на его
лице медленно
расплылась
самодовольная
ухмылка. Он не
мог поверить
своей реакции
на ее укус. Помня
о своих убеждениях,
прекрасно
понимая, каким
отвратительным
найдут этот
факт другие,
Лаклейн пришел
к выводу, что,
должно быть,
полностью
развратился
– потому что
наслаждался
каждой секундой.
Это
было так, словно
она открыла
новый способ
получения
удовольствия,
о котором он
даже не подозревал.
Будто все, что
было до этого
– только трах
и вдруг, как
снег на голову,
Эмма говорит
- «А что если
я полижу и возьму
в рот твой член».
По телу
Лаклейна прошла
дрожь, эрекция
запульсировала.
Хотя
это должна
была бы быть
метка позора,
которую следовало
прятать, ему
нравилось
смотреть на
нее. Это напоминало
Лаклейну об
этом незнакомом,
тайном удовольствии,
а также о том,
что он был
единственным
из кого она
пила. Лишь ему
она подарила
этот темный
поцелуй.
Ликан
призадумался,
кто приучил
Эмму не пить
напрямую из
источника. Ее
семья? Действительно
ли они были
Обуздавшими
жажду - исключением
среди других
вампиров -
вынужденными
жить в Луизиане
по причине
отделения от
Орды? Но ответов
пока искать
было неоткуда.
Эмма оказалась
самой скрытной
женщиной, которую
он когда-либо
встречал, а
после его фиаско
с допросом в
ресторане, он
планировал
пока вообще
воздержаться
от вопросов.
Лаклейн
был первым,
кого она укусила,
и останется
единственным.
Этот факт заставлял
его испытывать
гордость. Он
даже фантазировал
о следующей
ее кормежке.
Представлял,
как заставит
пить из шеи,
чтобы при случае
освободить
обе свои руки
и, отодвинув
кружевное
белье в сторону,
приласкать
ее влажную
плоть. И когда
она уже будет
готова, насадить
ее на свой член…
