Мечтая
о том, как он
овладеет ею,
Лаклейн вспомнил
прошлую ночь
и то, какой тугой
она была, когда
он ввел в нее
палец. Ликан
покачал головой.
У нее долго не
было мужчины.
Он разорвет
ее пополам во
время первого
полнолуния.
Если только
не будет регулярно
трахать до
этого…
Эмма
зашипела, когда
свет фар, ехавшей
навстречу
машины, ослепил
ее. Потерев
глаза, она несколько
раз моргнула.
Эммалин
выглядела
уставшей, и
Лаклейн задумался,
не голодна ли
она. Но все же
отбросил это
предположение.
Те вампиры,
которых он
пытал, могли
жить без свежей
крови неделями,
питаясь, как
змеи – так же
редко.
Но чтобы
убедиться, он
все-таки спросил:
— Ты
голодна? — когда
Эмма не ответила,
повторил вопрос.
— Так голодна
или нет?
— Это
тебя не касается.
К сожалению,
как раз наоборот.
Удовлетворять
ее потребности
было его обязанностью.
А что, если ей
необходимо
убивать? Для
ликанов найти
пару было жизненной
необходимостью.
Для упырей же
это место занимало
размножение
посредством
заражения
других. Будет
ли ее вампирская
сущность жаждать
убийств так
сильно, что
Эмма не сможет
ее контролировать?
И что будет
делать он сам?
Помогать ей?
Защищать ее,
пока она убивает
какого-нибудь
ничего неподозревающего
смертного?
Другого… мужчину?
Господь
Всемогущий,
он не сможет
этого сделать.
— Как
ты пьешь?
— Жидкость
попадает мне
в рот, и я ее
глотаю, — пробормотала
она.
— Когда
был последний
раз? — рявкнул
ликан.
Эмма
тяжело вздохнула,
словно он тащил
из нее ответ
клещами.
— В
понедельник,
если хочешь
знать, — сказала
она и посмотрела
на него украдкой,
чтобы увидеть
реакцию.
— В этот
понедельник?
— в его голосе
отчетливо
слышалось
отвращение,
которое он и
не думал скрывать.
Эмма
было нахмурилась
от его слов,
но ее ослепили
фары очередного
встречного
автомобиля.
Она вздрогнула,
и их машина
успела вильнуть
в сторону, прежде
чем она смогла
вернуть управление.
— Я должна
сосредоточиться
на вождении.
Если
она не хочет
обсуждать это,
он не будет
настаивать.
Не сегодня.
Вырвавшись
с запруженных
французских
улиц, они уже
на шоссе набрали
скорость, и,
глядя, как мимо
проносятся
поля, Лаклейн
подумал, что
во время езды
на машине
испытываешь
те же чувства,
что и при беге.
Чистое удовольствие
от этого опыта
притупила
ярость, постоянно
тлеющую глубоко
внутри него.
Скоро он опять
сможет бегать.
Потому что
теперь свободен
и идет на поправку.
